Для Паниоти, сына хозяйки универмага и магазина подарков, наступил вечер, когда последняя рюмка стала явно лишней. Он был красив, какими бывают только истинные дети солнца: высокие скулы, смуглая золотистая кожа, цветение юности и ленивая уверенность в своей абсолютной неотразимости. Летом он работал в магазине вместо своей матери и соблазнял всех симпатичных посетительниц, а когда заканчивался сезон, он отправлялся в колледж в Афинах, где учился на инженера, и относился к жизни вполне серьезно.
— Я не верю в то, что эта неизвестная сирена так красива, — заявил он после предпоследней рюмки, — иначе она бы не пряталась. Красивая женщина надевает бикини и демонстрирует всем свое тело на пляже. А ее кто–нибудь видел? — Никому из собравшихся видеть ее не доводилось. — Ну вот то–то же. Я не собираюсь принимать ее прелести на веру. Как любые слухи, они легко превратятся в легенду. А я хочу доказательств. Я хочу увидеть своими собственными глазами, как она купается обнаженная при луне. Вот тогда я поверю, что она богиня.
— Ну так что же ты не посмотришь? — спросил один из приятелей. — Спрячься в зарослях у скал и посмотри.
— Да он никогда не решится, — сказал другой. — Ставлю пять тысяч драхм.
После последней рюмки пари состоялось.
К тем с калам можно было подойти только по тропинке от дома, поэтому Паниоти на следующий вечер добрался до них вплавь вокруг мыса и укрылся среди оливковых деревьев у подножия холма. С собой он взял фотоаппарат в водонепроницаемом футляре такой, что может снимать в темноте без вспышки, и бутылку пива. В свете заходящего солнца он сидел и неторопливо потягивал пиво, стараясь продлить удовольствие. Когда стемнело, в бутылке еще оставалось пиво, поэтому он воткнул ее в песок. Время тянулось мучительно медленно, но он оставался на своей вахте из опасения, что его приятели скорчат презрительные мины, вернись он слишком рано. Наконец, стрелки па его часах доползли до полуночи «Вот теперь, — подумал он, — или она придет, или я ухожу. Но не думаю, что она появится».
Она появилась. Он увидел, как что–то белое мелькнуло на тропинке. Фигура ее была будто окутана туманом, а черные волосы, разметавшиеся по плечам, сливались с темнотой. Она скользила по земле плавно и абсолютно беззвучно. Ему даже показалось, что она вовсе не касается земли. Волосы у него на голове встали дыбом. На мгновение он поверил, что она — какой–то языческий дух, неземное существо, сотворенное из другой плоти. Потом, когда он спустился ближе к берегу, он понял, что туман, окутавший ее, — всего лишь тончайшее прозрачное платье, которое она сняла и бросила на песок. Ее тело сияло в лунном свете, стройное и изящное, как мраморная статуя холодной и безупречно красивой нимфы. Она подняла руки к небу, словно приветствуя давно забытое людьми божество, и зашла в воду. Море было спокойным и приняло ее почти без единого всплеска. Какое–то время Паниоти видел ее голову на фоне сверкающей в лунном свете воды, а потом женщина нырнула и пропала. Он запоздало вспомнил о фотоаппарате, достал его из футляра, дожидаясь, когда она вынырнет. Сейчас его волновало, получится ли она на фотографии или же, как какое–то сверхъестественное существо, не оставит на пленке даже следа. Крадучись, он приблизился к кромке воды и лег на камни, застыв наготове, но она не вынырнула. Ее не было так долго, что у него от беспокойства перехватило дыхание. Он отложил фотоаппарат и уже приготовился нырять на поиски, на его взгляд совершенно уже бесполезные.
Она появилась неожиданно, в нескольких метрах от камней, на которых он лежал. Ему показалось, что глаза ее широко раскрыты и пристально всматриваются в темноту ночи. Она поплыла к берегу — к нему — мелкими незаметными гребками. Потом она резко встала — вода ручьями стекала с нее, а мокрые волосы облепили грудь, плечи, спину. Он в первый раз увидел ее лицо и, хотя было довольно темно, заглянул в глаза, глубокие, как пропасть. Ее губы едва заметно дрогнули… В эту секунду больше всего на свете ему хотелось убежать, забыв о фотоаппарате, о пари, о мужской гордости. Он попытался пошевелиться, но его ноги словно приросли к земле. А ее шепот проникал в самую душу:
— Я кажусь тебе симпатичной, простолюдин? — Она откинула волосы назад и расправила плечи. — Смотри внимательнее. Скажи мне, как тебе хватило смелости прийти сюда? Как ты решился пробраться, проползти змеей по камням и тайком глазеть на меня, чтобы потом хвастать своим приятелям? Что ты скажешь им, когда вернешься — если вернешься? Что ты увидел богиню Венеру, Афродиту, восставшую из моря, возрожденную из пены? Что ты им скажешь?