— Тебе-то зачем девушка? — расхохотался караванщик, когда Руперт высказал свое пожелание тоже купить невольницу.
А что? Деньги у него оставались — он отложил ровно половину, чтобы рассчитаться хотя бы частично с мастером и за перчатки. Оставался еще амир. Но Руперту же заплатит Назар за обратный путь. Хватит и на амира.
— Живешь в казарме, дома своего нет. Куда ты ее поведешь? — хмыкнул караванщик. — У меня жена старая, вот пытаюсь ей подобрать замену. А ты? Что ты ищешь?
— Мастеру, который обучал меня военному искусству, хотел подарок привезти, — невозмутимо отозвался Руперт. — Все думал, что бы такое ему подарить. У него все есть. А тут ты меня на мысль навел…
Идея подменить Гоца так прочно засела в голове у Руперта, что он решил сам наведываться в порт каждое утро и долго всматривался в горизонт, чтобы первым заметить парус. Теперь вообще ни у кого сомнений не останется, зачем он туда ходит. Да и потом свое «приобретение» обязательно к мастеру сведет. Ну в самом же деле, не тащить же его в казармы?..
— Так что-то там про драконов? И пятую стихию?
Руперт даже чертыхнулся, когда Гоц задал свои вопросы. Он хотел поговорить со стариками, как они отнесутся к тому, что в их доме появится помощница. Они одиноки, никогда детей не было, сами говорили, девушка могла оказаться весьма кстати. Денег он им немного оставит на ее содержание. А там, глядишь, еще наведается сюда, или разбогатеет и перекинет кошелек с караванщиками.
— Про драконов, говоришь? — усмехнулся старик.
Он расстелил коврик на земляном полу прямо рядом с циновкой Гоца и сказку, похоже, собирался рассказывать только для него.
— Драконы повелевали не только стихиями, но и хранили множество секретов, владели магией и берегли сокровища, — прикрыв глаза, затянул песню старик. — Они жили в мире и согласии среди людей. И те даже не догадывались, что в соседнем доме мог проживать не Надир, а самый настоящий дракон. Драконы умело маскировались под людей с такими-то знаниями я умениями. Но со временем люди захотели стать равными драконам и объявили им войну, чтобы покорить их и завладеть всеми драконьими знаниями. Они беспощадно убивали каждого, в ком текла хоть капля драконьей крови, забыв, что, живя с драконами бок о бок, так и не научились повелевать стихиями — земля, огонь, ветер, вода, оставшись без своих владык, стали уничтожать дома и посевы. Выжившие в той страшной бойне драконы ушли, покинув мир людей и бросив их на произвол судьбы. Они выстроили в самом центре мира неприступную крепость и укрылись в ней, спрятав в ней все свои богатства и секреты. Но люди и там их достали — они не собирались отступать до тех пор, пока не уничтожат последнего дракона. И тогда драконы отправили самого слабого физически, но наделенного самой сильной стихией — любовью — в мир людей. Нельзя было допустить, чтобы и эта магия погибла вместе с ними. Без любви мир просто перестал бы существовать. А сами погрузились в пучину, унеся с собой все секреты и оставив на месте, где когда-то стояла крепость, выжженную землю. Они засыпали ее песком, создав пустыню без конца и края. Но там, где ступала нога повелителя пятой стихии появлялись оазисы с чистой водой, как слеза ребенка водой, и прекрасными растениями. И даже пески не властны над ними, как время над любовью.
— Что ты знаешь о любви, старик? — спросил его Руперт.
— О, — хмыкнул тот, отбрасывая в сторону, одеяло, а которое только что кутался. Когда он говорил о любви, ему всегда становилось жарко, потому что сердце начинало стучать сильнее и кровь, казалось, застывшая в жилах, начинала течь быстрее. — Почему-то всем кажется, что любовь — женщина. Но нет, не ищите у нее женских черт. Любовь — всегда только и только мужчина. Не красавец, не поэт, не бродячий музыкант, не воин и даже не правитель. Но ты всегда узнаешь, что он пришел, как только его встретишь. Где бы ты ни находился, ты узнаешь его по легкой походке поэта, по тени в таверне, по незабываемым образам героев, которые встретятся на твоем пути. Тогда и в твое сердце постучится любовь. И ты, не задумываясь, пойдешь ей навстречу, протянешь руки и скажешь «да», это она.
— Это только красивые слова, — покачал головой Руперт. — Я спрашивал не об этом.
Старик усмехнулся… И этот тоже еще мальчик, раз задает такие вопросы — не перенес настоящих страданий, не любил, не страдал. А, может, и не нужно ничего этого, чтобы постичь истинные чувства.