Это воин с ним не желал сражаться, а он как раз наоборот собирался вышибить дух из него, если тот вдруг не пропустит его к Повелителю Ночи: приказ того он выполнил с достоинством и готов выслушать другое задание — сидеть на одном месте не в его характере.
— Что же, проходите, — важно поклонившись и указав рукой на вход, предложил воин.
Руперт махнул Фаизе с Талисом, мол, все в порядке, поднимайтесь к нему и смело ступайте в пещеру. Он, потеряв бдительность, повернулся спиной к воину.
Фаиза от ужаса прикрыла рот ладошкой, а Талис простонал:
— Как же он так.
Они оба увидели, как воин выхватил меч и размахнулся им, и явственно представили, как меч входит в тело Руперта, словно в масло, и разрубает его пополам. Все, конец. У них оставалось немного времени, чтобы дать деру, пока воин будет наслаждаться победой и поглощать силу Руперта.
Ничего не соображая от горя, Талис снова обернулся драконом и рванул на воина — пусть это будет его последний бой. Но, замерев, повис в воздухе, даже крыльями забыл шевелить…
Нет, Руперт не умер и даже не собирался…
Меч воина Вилфрида скользнул по его неожиданно ставшем обнаженному торсу и отскочил, словно ударившись о самый прочный камень, а не о плоть, только искры посыпались. Руперт скривился от боли, а потом усмехнулся, расправляя два огромных крыла — белое и черное, и взмывая в небо. Его меч светился, словно боевой шамшир, неся смерть всему живому, что окажется у него на пути. Светлые почти белые, выгоревшие под ярким солнцем волосы Руперта развевал едва заметный ветерок, а среди них…
Талис даже потряс головой от увиденного.
Два рога, которые придавали Руперту зловещий вид. И неизменные перчатки на руках.
Два грозных воина, взмахнув мечами, сошлись в битве. Ярость и кровь! Казалось, воздух вокруг них раскалился добела — огненные искры от ударов мечами летели далеко в пустыню, черным пеплом оседая на песок.
Чтобы случайно не попасть под огонь, Талис предусмотрительно вернулся к Фаизе, которая завороженно взирала на битву, и со всей вороньей мочи клюнул ее коня в круп. Тот взбрыкнул, тем самым выводя девушку из прострации.
— Пока двое дерутся, — проговорил ворон, — нам надо проскочить к пещере и укрыться под ее сводами, другого момента может и не представиться. Теперь нам не предугадать исход сражения.
Фаиза спорить не стала — она лишь пришпорила коня, категорически не желавшего приближаться к сражающимся воинам. Тогда девушка спрыгнула на песок, схватила ворона и побежала со всех ног к горящей красным пасти пещеры, пока та снова не исчезла в песках…
Руперт грязно выругался и, подпрыгнув, легко оторвался от песков. Он с недоумением уставился себе под ноги. Точнее, туда, где они должны были быть. На нем кожаные буйволовые штаны, крепче любой брони. Руперт стоял, а лучше и правильнее сказать, висел над песками, над местом его битвы со стражем сокровищ пещеры. Он не чувствовал ни страха, ни боли от только что нанесенного ему удара. У него вообще не было никаких чувств, лишь любопытство и недоумение. Теперь можно и сразиться.
Руперт хищно усмехнулся и, напав на воина, скрестил свой меч с оружием Вилфрида — лязг металла наполнил пустыню. Птицы стихли и разлетелись, животные в страхе разбежались, даже змеи и скорпионы в ужасе расползлись по округе. Гиены и те перестали выть.
Воин отразил удар Руперта и, злобно оскалившись, нанес теперь сам — он ни за что не позволит победить его в битве.
Пот катился по лицам сражающихся, застилая глаза и мешая предугадать следующее движение соперника.
— Еще не родился воин, способный меня одолеть, — прошептал он, делая очередной замах. — А ты не убьешь меня. Я нашел тебя в песках и спас. Где твоя благодарность?
— Знаешь, в чем твоя слабость? — ответил ему Руперт, взлетая над Вилфридом и держа его удар.
Скрестив мечи, они закружились на одном месте, взметая в воздух тучу пыли и песка, словно в волшебном и одновременно страшном танце.
Напрягшись что есть силы, Вилфриду удалось оттолкнуть от себя Руперта — он снова взмахнул мечом и бросился на него.
— И в чем? — прошипел он зло, когда стих лязг металла.
— Ты не знаешь, за что ты бьешься, — расхохотался Руперт, еще больше выводя воина из себя.
Казалось, что он совершенно не устал. Если бы не пот и кровь, пролагающие дорожки по обнаженному торсу Руперта, можно было бы подумать, что он сражается не за жизнь боевым мечом, а лишь тренируется деревянным с более опытным учителем, усваивая его уроки.