Шимона вышла в холл встретить доктора. Он улыбнулся ей своей всегдашней доброй улыбкой, которая лучше всяких слов свидетельствовала о его привязанности к девушке.
— Ах, доктор Лесли, я знала, что вы приедете сразу же, как только вам передадут мою просьбу, — с волнением проговорила Шимона.
— Вам повезло, что я оказался дома, — спокойно ответил доктор. — Ведь я как раз собирался ехать к одной из моих пациенток. Но графиня может и подождать! Так что случилось с вашим отцом?
— Ему очень плохо! Он кое-как доиграл сегодняшнее представление, но лишь с помощью бренди, а сейчас, похоже, совсем потерял силы. Нэнни видела, что он кашляет… кровью!
Лицо доктора стало серьезным.
— Этого-то я и боялся, — произнес он. — Я ведь говорил вам много раз, что ему нужен отдых в более теплом климате. Наши холодные ветры пагубны для человека, находящегося в таком тяжелом состоянии!
— Да, я знаю, — убитым голосом проговорила Шимона.
— Небось у вас в кошельке, как всегда, маловато деньжат?
Спрятав за этой грубоватой шуткой подлинную тревогу за своего пациента, доктор Лесли начал взбираться по ступеням.
Шимона не решилась ответить.
Доктору Лесли было хорошо известно, куда уплывали деньги, заработанные ее отцом, как они щедрой рукой раздавались всем, кто обращался к нему за помощью.
Доктор вошел в спальню, сделав Шимоне знак подождать.
Девушка спустилась вниз, в маленькую гостиную в заднем крыле дома, где они с матерью часто любили сидеть, когда оставались одни.
С тех пор как умерла мать, Шимоне всегда казалось, что в этой комнате особенно ощущалось ее незримое присутствие.
Здесь она любила готовить уроки; здесь они с матерью подолгу сидели вдвоем и беседовали, коротая дни и вечера, когда Бардсли находился в театре.
Именно в этой комнате мать поделилась с дочерью своей нехитрой жизненной философией — философией, которой Шимона старалась руководствоваться в своей жизни.
Повсюду в небольшой гостиной были развешаны портреты и миниатюры, изображавшие ее отца.
Картина, висевшая над камином, запечатлела Бьюгрейва Бардсли молодым. Таким он был незадолго до своего побега с красавицей Аннабел Уинслоу.
Рядом располагалась миниатюра кисти Ричарда Косуэя, заказанная Бардсли одновременно с портретом жены.
На стенах виднелось множество рисунков, где актер был изображен в самых известных своих ролях, а также карикатуры на него, выполненные прославленными карикатуристами Англии.
В комнате были представлены также театральные афиши и многочисленные подарки, преподнесенные Красавцу Бардсли как его почитателями в тех городах, где он выступал, так и театральными труппами, с которыми он время от времени сотрудничал.
«Мамочка ведь так любила отца! — снова и снова повторяла Шимона про себя. — Неужели она не поможет нам сейчас, когда мы очутились в такой беде?!»
И вдруг девушку словно током пронзила мысль, как будто кто-то невидимый прошептал ей на ухо: «Тысяча гиней!» Их ведь так легко заработать… И она могла бы это сделать, если бы только отец позволил ей.
Но тут Шимоне припомнился неподдельный гнев в голосе отца, когда она предложила ему свой план. Да, уговорить его будет просто невозможно!
Дверь отворилась, и вошел доктор Лесли.
Шимона ничего не спросила. Она лишь молча посмотрела на доктора и по его виду поняла, что он собирается ей сказать.
— Ваш отец серьезно болен, дорогая моя, — начал Лесли после минутной паузы.
— Вы хотите сказать, что… он скоро… умрет? — с замиранием сердца еле слышно спросила Шимона.
— Да, если мы не попытаемся этому воспрепятствовать, — ответил доктор Лесли.
— Что мы должны делать?
— Во-первых, не может быть и речи о том, чтобы ваш отец выступал в театре. Причем это касается не только завтрашнего дня, но и многих последующих, — начал перечислять доктор. — Во-вторых, его следует немедленно увезти из Лондона, желательно в местность с теплым климатом.
По-отечески положив руку Шимоне на плечо, доктор продолжал:
— Я знаю, моя дорогая, в каких стесненных обстоятельствах вы находитесь. Мне представляется, что единственный способ добыть деньги — попытаться обратиться к друзьям и поклонникам вашего отца. Я намерен сам заняться этим.
Доктор издал глубокий вздох.
— Мне кажется, что ваш отец всегда очень легко раздавал деньги, а вот получить их сейчас будет намного труднее.