Нэнни в этот момент вносила наверх сундучок Шимоны.
— А что, папа сильно кашлял эти дни? — удрученно спросила девушка.
— Немного во сне, — ответила Нэнни, — и очень сильно — когда просыпался. Доктор дал хозяину какое-то лекарство, и он почти все время дремал. Даже не заметил вашей отлучки из дома!
— Надо убедить папу хоть немного поесть, — решительно произнесла Шимона.
Однако это оказалось очень трудной задачей. Шимона попыталась уговорить отца съесть хотя бы легкий завтрак, но он лишь выпил чашечку кофе, а на все остальное отрицательно покачал головой.
— Тебе нужны силы, чтобы поправиться. Ну пожалуйста, постарайся хоть чуть-чуть поесть, папочка!
— Я… устал, — проговорил Бардсли отрешенным тоном. — Слишком устал… Не могу ни думать… ни играть…
Однако слово «играть» словно задело какую-то чувствительную струну в слабеющем сознании артиста, и он продолжал уже другим тоном:
— Но я должен играть! Наверное, меня сегодня ждут… в театре?..
— Только не сегодня, папочка, — успокоила отца Шимона. — Сегодня ведь воскресенье!
Это была неправда, но девушка надеялась таким образом удержать отца в постели. Увидев, что он снова опустился на подушки, она с облегчением вздохнула.
— А что я играю… завтра… в понедельник? — спросил Бардсли через некоторое время.
— Гамлета, — не задумываясь ответила Шимона. — Всю следующую неделю в театре идет «Гамлет», и билеты уже давно проданы.
Она была уверена, что отцу приятно это услышать.
На губах Красавца Бардсли появилось слабое подобие улыбки, и он с удовлетворением заметил:
— Значит… директор сможет заплатить… артистам.
— Ну разумеется, папочка!
Вошла Нэнни и стала убираться в комнате. Покончив с этим, она сказала, что хотела бы привести хозяина в порядок. Шимону старушка отослала вниз, на кухню, и велела ей приготовить отцу яйцо, взбитое с молоком.
— И добавьте в стакан чуточку бренди! — крикнула Нэнни вслед Шимоне. — Это придаст хозяину силы — он ведь так ничего и не покушал.
Возвращаясь в спальню, Шимона услышала, как отец снова раскашлялся.
Возможно, просто оттого, что Нэнни потревожила его, когда брила и умывала, но, как бы то ни было, душераздирающий кашель сотрясал все тело отца.
На этот раз приступ длился очень долго, а когда Бардсли отнял ото рта платок, там было гораздо больше крови, чем раньше. Шимона и Нэнни обменялись испуганными, встревоженными взглядами.
Наконец обессиленный Красавец Бардсли в изнеможении откинулся на подушки, и Шимону вновь поразили его смертельная бледность и затрудненное дыхание.
В этот момент раздался стук в дверь. Шимона поняла, что это доктор Лесли.
Она поспешила вниз. Увидев девушку, пожилой джентльмен с облегчением воскликнул:
— Как я рад вашему возвращению, дитя мое! Еще немного — и я собирался посылать за вами.
Он заметил, что при этих словах Шимона взглянула на него вопросительно, однако, не давая никаких объяснений, увлек девушку за собой в маленькую гостиную.
Но и там доктор продолжал хранить молчание, и Шимона рискнула заговорить сама:
— Я достала деньги. Как только папа немного окрепнет, мы сможем уехать за границу.
Доктор Лесли глубоко вздохнул и наконец тихо произнес:
— Я полагаю, Шимона, вам лучше знать правду. Ваш отец не в состоянии ехать куда бы то ни было. Как это ни прискорбно, моя дорогая, но вынужден признаться, что ничем не могу ему помочь!..
Позднее, возвращаясь мыслями к тем роковым дням, Шимона спрашивала себя, удалось бы ей справиться со всем обрушившимся на нее без доктора Лесли.
Когда умер ее отец, именно доктор взял на себя устройство похорон и все с этим связанное. Шимона же будто пребывала в каком-то сне. Она не чувствовала ничего, кроме бесконечной боли от постигшей ее утраты.
Она никогда не думала, что отец может умереть так же скоропостижно, как и мать. Все произошло так внезапно… Еще сегодня он был жив, а назавтра — эта бесконечная пустота, которую, казалось, ничто не может заполнить.
И все же, не могла не признать Шимона, смерть ее отца была прекрасна — в том смысле, что, если бы он мог выбирать, он наверняка предпочел бы уйти из жизни именно так.
Это произошло после полудня того дня, когда Шимона возвратилась домой. Она в одиночестве сидела у постели больного, пытаясь осознать горькую правду, открытую ей доктором Лесли, и тщетно надеясь на чудо, которое еще могло бы спасти ее несчастного отца.