— На балу, дорогая? — переспросил он рассеянно — его мысли в этот момент витали далеко.
— Ну да! Разве ты забыл, что мне уже восемнадцать? Мама говорила, что в честь ее выхода в свет был устроен бал. Как бы мне хотелось тоже побывать на балу!
Красавец Бардсли долго не сводил с дочери взгляда, а затем сказал:
— Это невозможно!
— Почему? — удивилась Шимона.
Бардсли поднялся и начал мерить комнату шагами. Было видно, что он обдумывает ответ. Наконец он произнес:
— Пора тебе узнать правду. Представители высшего света приглашают меня к себе потому, что я знаменитость. Да, знаменитость, но в то же время всего-навсего актер. Этим людям доставляет удовольствие благосклонно взирать на тех, кто, подобно мне, достиг небывалых высот в своей профессии.
И продолжал гораздо более резким тоном:
— Но несмотря на то что они принимают меня, их жены и дочери ни за что на свете не пригласят мою жену и дочь.
— Но почему, папа?
— Потому что актер никогда не будет ровней людям благородного происхождения.
Шимона смотрела на отца широко открытыми глазами, а затем нерешительно начала:
— Пусть ты актер, но ведь ты и… джентльмен, папа. Твой отец был каноником… Мама рассказывала мне.
— Мой отец стыдился меня, — горько заметил Красавец Бардсли. — Он надеялся, что я тоже стану священником и буду воодушевлять паству, произнося проповеди с амвона.
Он криво усмехнулся и заметил:
— Сомневаюсь, что среди публики «Друри-Лейн» найдутся добропорядочные прихожане.
— А Уинслоу принадлежали к джентри[10] и были весьма уважаемым семейством в Дорсете, — продолжала настаивать Шимона.
— И часто ли тебя приглашали погостить у бабушки с дедушкой? — возразил Красавец Бардсли.
Наступила долгая пауза.
— Мне кажется, я понимаю…
— Если провидению угодно было покарать меня за то, что я убежал с твоей матерью и долгие годы наслаждался счастьем, равного которому не испытывал ни один мужчина на земле, то сейчас наступил как раз такой момент, — подытожил Красавец Бардсли, — ибо я с горечью осознаю, что не могу дать тебе всего того, чего хотел бы.
Шимона бросилась в его объятия:
— Ты не должен так думать, папа! Я счастлива, очень счастлива — ведь у меня такой отец… Неужели ты думаешь, что я променяю на какие-то балы возможность видеть тебя на сцене, а по вечерам беседовать с тобой дома?
Красавец Бардсли ничего не ответил, он просто наклонился к дочери и поцеловал ее в щеку.
Потом тихо, словно бы про себя заметил:
— Истинно говорит Библия — грехи отцов падут на детей.
Шимона услышала боль в словах отца, Поэтому ни разу больше не заикалась о том, как ей хотелось бы познакомиться с модным светом и появиться на роскошных балах. А вот беседы с отцом по-прежнему сохранили для нее свое очарование.
Каждый вечер, когда Бардсли возвращался домой, Шимона расспрашивала его за ужином о том, кто приходил к нему сегодня в гримерную и какие знатные люди сидели в лучших ложах театра.
Ей не терпелось также узнать побольше о нравах высшего света, и она частенько уговаривала отца рассказать ей об этом.
Дело было вовсе не в стремлении девушки посмаковать очередной скандал. Просто она интересовалась тем, что происходит в огромном мире, таком большом по сравнению с их маленьким домиком в Челси, где она вела столь уединенную жизнь. Персонажи шекспировских пьес или «Школы злословия» Шеридана были для Шимоны куда более реальными, чем люди из плоти и крови.
Сэр Питер Тизл, сэр Бенджамен Бэкбайт, сэр Гарри Бэмпер[11] — все они занимали в жизни девушки гораздо более значительное место, чем принц Уэльский и светские денди и щеголи, сидевшие рядом с ним в королевской ложе на представлении в «Друри-Лейн».
Бывая в театре, Шимона с любопытством оглядывалась вокруг и пыталась найти среди публики тех людей, о которых ей рассказывал отец.
Сейчас, сидя в гримерной, девушка слышала, как нарастает шум аплодисментов, напоминая отдаленные раскаты грома. Она встала и открыла дверь. Шум стал намного слышнее.
Шимона поняла, что необыкновенная сила искусства ее отца в очередной раз привела публику в такое неистовство, что люди вскакивают со своих мест, громко хлопают в ладоши и приветствуют актера, а он все кланяется и кланяется.
Девушка долго стояла в дверном проеме и всматривалась в полумрак прохода, слабо освещенного свечами в деревянных канделябрах.
Но тут ей пришло в голову, что вскоре актеры начнут возвращаться в свои гримерные и могут увидеть ее, и она поспешила закрыть дверь.
11
Сэр Питер Тизл, сэр Бенджамен Бэкбайт, сэр Гарри Бэмпер — действующие лица комедии Шеридана «Школа злословия».