Затем «закричал». Вопль-крик тварей раньше парализовывал людей и они, беспомощные, съедались ими. Но с тех пор люди пропитанные Зоной, были защищены. Игорь всего лишь почувствовал, как мурашки пробивали по коже. Тварь разочаровано остановилась.
— Драться с кентавром не просто, — поучал его старый ветеран Митрофаныч, — он и руками может треснуть, не говоря о копье, и копыта у него дай бог настоящей лошади. Но помни, кентавр медлителен, смерть у него на конце копья, но пока он этим копьем размахнется, ты сто раз успеешь уйти. Бегай быстрее, крутись и ты любого кентавра убьешь.
Наставник перемежал слова с действиями, заставляя бегать, заниматься самбо и каратэ и когда ученики совершенно выдыхались, снова принимался за нравоучения.
Почти замучил их наставник, поэтому и помнил Игорь поучения Митрофановича, но больно уж пугал его кентавр своей величиной. Ведь в два раза наверняка выше. Заденет — мало не покажется. Он осторожно кольнул острием меча и отпрыгнул. Эх, если бы до этого хотя бы раз встретиться в поединке в тварью.
Кентавр оказался куда медлителен, чем он мог предполагать. Игорь уже и отпрыгнул и оказался с другой стороны, готовясь к новому выпаду, а кентавр только тогда запоздало отмахнулся копьем. Тормознутая глыба. Правильно учил Митрофаныч.
Игорь, уже не боясь, смело подскочил к кентавру, всадил меч в бок, а затем отскочил, чтобы не оказаться под ним.
Кентавр вздрогнул всем телом и жалобно завыл, чувствуя приближающуюся смерть и прося помощь. Ему ответил огр, сердито прорычав, словно указывая, что сам вылез, сам и спасайся.
Опасаясь, что твари начнут спасать раненого и двинутся вперед, Игорь торопливо подскочил к нему со стороны раненого бока и ударил по передней ноге-лапе. Кентавр резво подскочил и рухнул на землю, едва не задев Игорю.
— Фу, недоносок, — обругал его Игорь, не ожидавший такой прыти от медлительного кентавра. Он вытер левой рукой пот со лба. Это надо же, так легко мог погибнуть. Вояка из него пока еще никудышный.
Распростершийся на земле кентавр поднял голову и застонал. Он уже не пытался защищаться, понимая, что никак не сможет не только справиться с человеком, но и спасти себя.
Игорь не стал его мучить, хлестко ударив по голове мечом. Массивные, казалось бы, кости черепа хрустнули, не выдержав удара, и провалились, выпуская наружу мозг.
Уже не обращая внимания на дергающееся в агонии тело кентавра, Игорь вычистил о траву меч, убрал его в ножны и неторопливо двинулся к центурии, чувствуя, что и нечисть обалдела настолько — не ударит в спину.
Завалишин встретил его смущенным взглядом, не зная, как с ним быть. Всю жизнь находясь под рукой командира, он совершенно потерялся от самостоятельности.
— Ваше Святейшество, — невпопад обратился он к Игорю, — встаньте во главе центурии!
Этого Игорь никак не ожидал.
— Какой я Святейшество, я не Митрополит и не Епископ. И центурией командуешь ты, назначенный волей Совета Магистров.
Центурион, сраженный присутствием рядом меча Гроссмейстера и убежденный в смелости и храбрости молодого парня, ведомого рукой предков, не иначе — а то как бы такой юнец срубил кентавра, не слушал. Он рухнул на колено и не попросил, потребовал:
— Господин, возьмите меня по свою руку!
Игорь затоптался, не зная, как быть. Ветеран многих сражений был готов признать в нем не просто старшего, — господина, став беспрекословным вассалом.
Орден в бессилии, как старый корабль, тонул. Это чувствовали все, но особенно воины. Им был нужен вождь. Пусть мальчишка, только вступающий в жизнь, но уже готовый идти до победного конца. Завалишин видел это и хотел быть под его рукой.
— Но я не могу так, — забормотал Игорь, с ужасом чувствуя, что говорит явно не то и не так. Сколько же сегодня у него будет вассалов?
Тело сотрясала крупная дрожь — запоздалая реакция на бой. Мальчишка оставался мальчишкой, которому следовало не в бою участвовать, а играть со сверстниками в потешных сражениях. В голове мутилось от стольких событий, Игорь чувствовал — еще немного и он отрубится от впечатлений. Эх, была не была!
— Я, Игорь Кудрявцев, оруженосец Восьмой Новодмитриевской сторожевой центурии, беру тебя — Семена Завалишина, центуриона этой же центурии, в свои вассалы. Отныне мой хлеб будет твоим хлебом, мой дом твоим домом, мой меч будет всегда защищать тебя, а ты будешь верно служить мне.
— Я буду верно служить тебе, — повторил последние слова клятвы — присяги центурион, а Игорь выхватил клинок и опустил его на плечо центуриона, как печатью подтверждая ее в присутствии всех. Теперь центурион был его человек, над которым Орден уже был не властен. Точнее сказать, властен после Господина. Договор двух человек был всегда заговором против Ордена, кроме одного случая — вассального договора. Вассальный дворянин был подчинен своему господину, и только потом Ордену и Орден это признавал.
Центурия, обалдело глядя на своего командира, принявшего вассальную клятву, дружно загалдела, увидев алый клинок.
Рыцари и оруженосцы смотрели на четырнадцатилетнего мальчугана как на посланца Бога, присланного к ним в тяжелое время развала и напасти, когда не в кого верить и ни кому надеяться и остается, стиснув зубы, идти в последний бой. Или бежать без оглядки непонятно куда. И не только легендарный клинок заставил их поверить ему, хотя и он тоже.
Перед ними стоял вождь, способный повести в бой, снести голову любой нечисти, вдохновить, если будет надо и защитить, сели не останется сил. Мальчишка вдруг превратился в былинного богатыря, и вся центурия рухнула на колени, прося и умоляя взять их в вассалы, чтобы быть постоянно рядом с ним. Неподалеку была нечисть, превосходящая их число, и они были готовы идти в бой, но только его вассалами.
Одним ловким движением Игорь закинул меч в ножны, оторопело глядя на центурию и, наконец, выдавил:
— Мне не нужно столько вассалов, — он едва не ляпнул: «что я с вами буду делать», но во время сдержался и уцепился за промелькнувшую в голове мысль: — надо заслужить, чтобы стать моим вассалом.
Это было понятно. Центурия поднялась на ноги — кто быстрее, кто немного потянул, не смирившись с мыслью, но все с завистью посмотрели на центуриона.
— Какие будут приказания, Ваша Милость? — Рядом с ним стоял другой воин — собранный, строгий, совсем не похожий на прежнюю размазню. Нахождение рядом с сыном Гроссмейстера и почти самого Гроссмейстера (возраст здесь не играл роли — это центурион знал раньше) придало ему сил и духа.
Игорь моргнул глазом. Это что же он теперь и центурией должен командовать. Как же он не подумал — вассал не может командовать своим господином. Но остальная-то центурия не наполнена его вассалами!
— Я могу командовать тобой, но не центурией, — отрезал он, — решай сам. На твоей шее больше полусотни людей. И не называй меня моей милостью, — ты подбиваешь тем самым на мятеж.
Завалишин вздохнул и возразил:
— Я могу называть своего Господина Милостью.
Игорь подумал и на всякий случай согласился. Юридический Кодекс Ордена он никогда не знал слишком хорошо.
— А эта полусотня жаждет, чтобы вы ими командовали, — закончил за него испещренный шрамами ветеран, незаметно появившийся рядом. — Не бросайте нас рядом с нечистью, без вас мы точно погибнем. И вы являетесь для нас Вашей Милостью.
— Да, но…, - растерялся Игорь, чувствуя, что события влекут его все дальше и он ничего не может сделать. Он хотел всего лишь простым воином — оруженосцем воевать среди себе подобных, а его выталкивали в центурионы. И хуже того — в Господина!
Ему не дали досказать. Десять рыцарей и полсотни оруженосцев принялись просить, доказывать, умолять.
У Игоря появилось желание дать деру, но нечисть, до этого топтавшаяся и медленно продвигающаяся вперед, ободрилась и двинулась на людей. Рассуждать и что-то делать оказалось слишком поздно.