— Валентина! — Он напрягся всем телом, сжал кулаки. — Ты что, садистка? Ты знаешь, как я к тебе… Давай поженимся…
— Что-о?! — Она сделала большие глаза, хотя ничуть не удивилась, Вадим это видел. — Чьей же я буду женой, проясни? Вадима Сорокина? А кто он такой? Вернее, что он такое? Подозрительный тип, любящий шлягеры, выпивку и баб? А что еще? Ничего, мой золотой, больше ничего… Ах, не об этом я мечтала в своей девичьей кроватке! Извини, не об этом, который Сорокин. Я догадывалась, что ты не мытьем, так катаньем захочешь меня взять. Не получится! Надоел ты мне до чертиков, Вадя! Вместе с твоими подношениями. Соберу я их как-нибудь и вышлю по почте… Чтоб лишить тебя удовольствия еще раз…
— Да что же это такое?! — крикнул Вадим, вскакивая с кресла и хватая Валентину за локти. — Травишь меня, да?! Побольнее жалишь? А я все равно… Ты со мной будешь!
— Убери руки, подонок, — с отвращением сказала Валентина, сузившимися от гнева зрачками глядя в его округлившиеся слепые глаза. — Убери!
Она рванулась, попыталась встать. От натяжения верхняя пуговичка халата отскочила, обнажилась грудь. С размаху опустившись на колени, Вадим грубо притянул девушку к себе и впился губами ниже тонкой ключицы.
— Мерзавец… пусти… — Валентина качнулась всем телом, рванула руки. Стул, а с ним девушка и сжимающий ее за локти Вадим рухнули на ковер. Не столько страсть, сколько ярость руководили сейчас Сорокиным. Он пытался зажать поцелуями этот судорожно кривящийся, проклинающий его рот, ему было приятно, что Валентине сейчас больно от сдавивших ее руки пальцев, что она беспомощна перед ним — много ли толку, что извивается, бьется головой и ногами о пол?..
— Ах ты!.. — Он выругался и схватился за щеку. — Кусаешься, милашка?!
Секунды, на которую он отпустил руку девушки, было достаточно, чтобы она попыталась залепить ему острым кулачком в глаз, но он успел перехватить ее руку. Пальцы его были в крови — здорово, видать, укусила его любимая девушка Валентина.
— Если ты… Если сейчас же не пустишь… — глухо прошипела Валентина… — Я закричу так, что…
По глазам, бешеным от бессилия и гнева, он понял, что она решится, не щадя своей репутации, завопить и поднять соседей. Значит, ему придется отступить перед ней. Еще раз. Наверняка — последний.
— Прости меня… — пробормотал Вадим, поднимаясь с ковра и осторожно трогая ладонью кровоточащую щеку. — Если сможешь, прости…
Она поднялась не сразу, чувствовалось, что девушка обессилела, но Вадим не рискнул протянуть руку, чтоб помочь. Пригладила волосы, сжала у горла воротник халатика. Вяло откинула назад спустившиеся волосы. Но глаза Валентины не были вялыми: она рассматривала Вадима, как в террариуме рассматривают редкостную рептилию, с гадливостью и любопытством.
— Ты сам убедился, что ты такое, — сказала она с презрительной жалостью. — На твоем месте я сейчас бы утопилась. И лучше всего — в общественном сортире. Но ты… ты даже на такое не способен.
Ему было почти безразлично, что она там говорит. Отчаяние родило ненависть. С Валентиной покончено, это было ясней ясного, но уйти просто так он не мог. Машинально отметил, что рукав халатика в крови, и подумал: бритвой бы ее сейчас по тоненькому горлышку… Она стояла совсем рядом, в одном шаге.
— Бедненький… — вдруг выкрикнула она, и лицо ее исказилось. — Ты реванша хотел, да? Только ведь ты рожденный ползать… Говорунчик, как и твоя мамаша. Только она с трибуны, а ты все больше, по кабакам. Импотентик ты мой духовный… Право, утопись! Хоть раз покажи себя мужчиной. А пока я на тебя плюю. Вот так… — И она нарочито медленно пожевала губами, собрала их в трубочку и плюнула Вадиму в лицо.
Не злость, не бешенство, а чувство огромного облегчения охватило Вадима Сорокина — вот он, толчок, который был так нужен! Зажмурясь, он с размаху ударил по тому месту, где только что белело и кривилось ненавистное курносенькое лицо. Ему показалось, что он промахнулся, — настолько незначительным было препятствие, которое встретила ладонь. Не услышал он и шума упавшего тела. Когда Вадим открыл глаза, он увидел, что Валентина лежит на полу, неловко подвернув под спину руку и глядя в потолок. Из рассеченного виска быстро сбегала на пол ярко-красная струйка: падая, Валентина ударилась головой об угол дивана-кровати.
Все еще не оценив в полной мере происшедшего, Сорокин наклонился над девушкой, машинально оправил задравшуюся полу халатика. Серые глаза Валентины сомкнулись: она была без сознания.