Поздно вечером в кабинете полковника Комиссарова состоялось короткое оперативное совещание. Все были удручены и не особенно скрывали это друг от друга. Катенев же чувствовал себя совсем скверно.
— Илларион Артемович, — откровенно заявил он полковнику. — Мы сделали все, что было в наших силах. Уверен: после того как Петр Нахбо нашел в ручке золотые десятки, братец постарался их сразу же перепрятать. Скажем, зарыл в лесу. А где? Впрочем, я уже начинаю думать, что…
— Что их не было. Да? — подхватил Комиссаров. — Нет уж, вы это бросьте, Виктор Сергеевич! Были! И найти мы должны непременно, куда бы он их ни зарыл. Нахбо хитер, чего там. А мы что, лыком шиты? Найде-о-м!
— А знаете, — быстро проговорил подполковник Булушев, вставая, — я не думаю, что Нахбо рискнул хранить золото где-то на стороне. Не такой он человек, чтоб с ним хоть на секунду расстаться. Это ж болезнь неизлечимая. Как говорится, одна, но пламенная страсть… Ему непременно надо быть уверенным, что золото рядом с ним, рукой подать… Где-то оно дома!
Комиссаров внимательно посмотрел на оживившееся лицо подполковника.
— А что если, Анатолий Сергеевич, вам попробовать самому? — помолчав, сказал он. — Уверенность — штука хорошая, а свежий глаз — и того лучше. Завтра, между прочим, у нас последний шанс: если валюту не найдем, больше задерживать Нахбо нам закон не позволит… Беретесь?
— Поищем! — решительно тряхнул курчавой шевелюрой Булушев.
— Израиль Самуилович, есть у вас фигурная отвертка?
— Что-что? — Нахбо стряхнул оцепенение.
— Отвертка, говорю, нужна. — Булушев деловито кивнул на холодильник. — «ЗИЛ»-то у вас новый, верно?
— Н-новый…
— Вот и я гляжу — новый. А вот отчего появилась на шурупе царапинка, — Булушев подмигнул, — ума не приложу. Не припомните?
Нахбо молча, будто в столбняке, следил за ловкими пальцами подполковника, вывинчивающего один за одним все двенадцать шурупов задней стенки холодильника. Когда же Булушев снял стенку и, страдальчески морщась, запустил руку в плотный, поблескивающий слой стекловаты, Нахбо закрыл глаза.
— Воды… — прохрипел он, задыхаясь.
— Что-то тут есть, — одновременно с ним сказал Анатолий Сергеевич, вынимая завернутый в бумагу необычайно тяжелый сверток.
Стуча зубами о стакан, Нахбо пустым, остекленевшим взглядом смотрел, как на столе вырастала матово отсвечивающая желтая груда. Царские золотые десятки, пятерки и империалы, старинные французские наполеондоры и франки, динары, лиры, гинеи, расфальцованные в пластинки неизвестно какие золотые монеты.
Булушев с сожалением рассматривал рукав, по локоть облепленный стекловатой.
— Виктор Сергеевич, — сказал он будничным голосом, обращаясь к Катеневу. — Будь добр, позвони Комиссарову. А я пока немножко почищусь. Где тут у вас платяная щетка, Израиль Самуилович?
Они сидят уже долго — два немолодых человека. Полковник милиции, в прошлом фронтовик, разведчик и контрразведчик, видавший за свои пятьдесят лет столько, сколько некоторым хватило бы на три жизни. И шестидесятитрехлетний старик, всю свою жизнь посвятивший одному — обогащению. Их поединок, по сути дела, уже закончен, и его исход не вызывает сомнения даже у самого Нахбо.
И он молчит, уставившись в край стола тяжелым, безнадежным взглядом. А полковник смотрит на этого подпольного миллионера и пытается понять, о чем думает он сейчас.
Может быть, вспоминает о тех мелких радостях, которые принесло ему тайное богатство? А были ли они, эти радости?
Комиссаров усмехается: как говорится, следствием оных не обнаружено. С соседями постоянно скандалил из-за пятнадцатисвечовой лампочки. Один раз подарил дочери к свадьбе жемчужное ожерелье, но через несколько дней ужаснулся и отобрал, якобы для того, чтобы заложить в ломбард. Ходил к дочери и зятю занять десяточку на хлеб и сахар. Беспрестанно демонстрировал, как скудно, почти по-нищенски он живет. Ни одна из четырех жен не смогла выдержать его характер и образ жизни. Правда, обманом и посулами удавалось иногда затянуть в квартиру некоторых женщин, но и те потом старательно избегали липкого старика. Что еще? Пожалуй, больше ничего.
Вдруг Нахбо поднял голову, глаза из-под очков мстительно сверкнули.
— Что радуетесь, полковник? Думаете, взяли старика — и уже на коне? Так вот знайте… Это я вам говорю, Израиль Нахбо. Мне от пирога жалкие крохи достались. А весь пирог… будьте покойны. Про Летчика слышали? Конечно, откуда же вам такое слышать. А больше я вам ничего не скажу. Все! Не буду вам помогать!
Взгляд его потускнел.
Комиссаров покачал головой. И сейчас старика волновали привычные чувства: злость и ненависть. И, пожалуй, желание отомстить. Кому?
Странный рейс
Итак, дело ни в коем случае нельзя было считать законченным. И вовсе не потому, что И. С. Нахбо бросил полковнику Комиссарову свой злорадный намек на Летчика и «золотой пирог».
И сам полковник, и его заместитель подполковник Булушев уже не раз сталкивались с этим таинственным псевдонимом — Летчик.
И, тем не менее, до сих пор не обнаружилось ни одной, самой тоненькой ниточки, ведущей к нему.
А отсюда следовал ясный и точный вывод: под романтичной кличкой действует опытный, умный, хорошо законспирированный преступник.
Нельзя сказать, что этот вывод очень уж обрадовал сотрудников ОБХСС. Разумеется, нам, любителям детективных историй, приятнее читать о поединках с умелым врагом. Мы наслаждаемся увлекательной борьбой умов, любим неожиданные осложнения, препятствия, дающие возможность нашим героям по-настоящему проявить себя.
Но поскольку в нашей истории речь идет о делах сугубо жизненных и таинственные преступники действуют не на страницах книги, а в жизни и ежедневно приносят огромный ущерб государству и людям, то все мы предпочли бы историю попроще. И если бы преступник сразу обнаружил себя каким-нибудь неосторожным поступком, никто из нас бы не огорчился.
Увы! Старший лейтенант Владимир Земсков, сидевший несколько дней подряд в аэропорту Курумоч, не мог обнаружить ни единого подобного поступка.
Он завязывал знакомства с летчиками и техниками, перелистывал личные дела работников ГВФ, настойчиво расспрашивал сотрудников оперативного пункта милиции в аэропорту — ничего. Никакого следа, ни единой зацепочки.
…Земсков, молодой, веселый, темпераментный, атлетически сложенный человек, появился в областном отделе БХСС совсем недавно: был переведен из Чапаевска, как один из самых способных работников. В числе его профессиональных качеств было одно, которое особенно помогало ему работать: он легко сходился с людьми.
И на этот раз он не изменил себе: большинство сотрудников оперативного пункта вскоре звали его Володей, были на ты и изо всех сил старались помочь симпатичному парню в его нелегких поисках золотого следа.
Неудачи многих дней розыска не смутили Земскова.
И вот, наконец, на ловца вышел зверь, правда, не совсем тот, который ожидался.
В оперпункте Земскову показали протокол допроса некой Оли К., девицы неопределенных занятий и сомнительного поведения, постоянно толкающейся около аэропортовского ресторана. Задержана она была с профилактическими целями и после очередной порции увещеваний отпущена. Но… На пальце у Оли с недавних пор появилось толстое золотое кольцо кустарного изготовления. Его происхождение вызвало интерес у сотрудников милиции. Оля не захотела объяснить подробности. И даже возмутилась:
— Дружок подарил. А вас это касается? Вот еще!
Так как никаких сигналов о пропаже кольца в милицию не поступало, оснований заподозрить в чем-либо Олю не было.
Разумеется, Земскова заинтересовал этот щедрый «дружок», швыряющий такие подарки подобным девицам.
Понадеявшись на личное обаяние, он нашел способ заговорить с Олей, пошутил, посмеялся, словом, в самое короткое время очаровал девушку.