Ее самая большая проблема заключалась в том, что спрятаться было негде. Они были на холмистых равнинах юга, и было не так уж много способов потерять преследователей. Ей приходилось опережать их, пока они не потеряли к ней интерес.
Аса бежала, легкие начали гореть. Она была хорошо подготовлена к пылу боя, но не для бега на большие дистанции. Она отдала бы все ради лошади в этот миг.
Гнев, подгоняющий ее преследователей, был сильным. Асе казалось, что они давно должны были отстать, но они бежали за ней, не выпускали ее из виду.
Аса не знала, сколько времени бежала. Когда погоня, наконец, прекратилась, она продолжала бежать, пока не скрылась из виду за небольшим возвышением.
Наконец, она смогла остановиться и перевести дух, измученная и избитая. И все же ей придется продолжать идти. Она попыталась представить в голове карту того места, где она была. Найти место для ночлега будет непросто, но она будет идти, пока не найдет его.
Аса была клинком ночи, и она знала, что за ней будут бесконечно охотиться все, кто узнает ее личность.
Глава 3
Мари медитировала перед самодельным храмом, глубоко вдыхала и выдыхала через равные промежутки. Звуки из-под ее комнаты в гостинице все время уводили ее от практики, но после каждого отвлечения она возвращала внимание к дыханию. В детстве она ненавидела практику медитации, сидеть спокойно и сосредотачиваться на таком естественном процессе.
Вместо медитации она всегда любила читать, ее яркое воображение оживляло страницы рассказов. Когда ее нос не утыкался в книги, она пыталась прокрасться на боевые тренировки, которые ежедневно проводили ее братья. Снова и снова ей говорили, что бой не для женщин, и особенно не для дворян. Однако никто никогда не давал ей убедительных причин, почему, поэтому она продолжала наблюдать за своими братьями и имитировать их движения в тени.
По мере того, как она становилась старше, на нее возлагалось больше обязанностей, и она стала более ясно понимать цель медитации. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, медитация превратилась в остров посреди заброшенного штормом моря, которым была ее жизнь. Теперь она ежедневно старалась заниматься этим.
Мари не медитировала какое-то время. В некоторые дни ее разум слишком сильно блуждал, не слушался, и короткая сессия — это все, что ей удавалось. В другие дни сосредоточенность давалась легко, и она могла сидеть до середины утра. В любом случае, всегда был момент, когда она знала, что зашла настолько далеко, насколько это было выгодно, и ее ум и внимание немного отвлекались от практики.
Храм помогал ей. Казалось, что мир вокруг нее с каждым днем все больше погружался в хаос, но здесь, стоя на коленях перед алтарем, она чувствовала себя умиротворенной.
Храм принадлежал ее покойному брату Джуро, убитому менее месяца назад, предположительно, клинком ночи. Подношение было простым, как и ее брат. Центральным элементом был его меч, кусок стали, который их отец подарил Джуро в тот день, когда он отрекся от престола лорда дома Кита. Здоровье их отца было подорвано уже тогда, и Мари отчетливо помнила выражение торжественной ответственности на лице Джуро, когда он дал клятву и стал лордом. Воспоминание вызвало на ее лице намек на улыбку.
Под мечом были два листка бумаги, жетоны, которые смутили бы Джуро, если бы он знал, что его младшая сестра все еще хранила их. Оба были подарками. На первой бумаге было только имя Мари, но ее подарил ей Джуро, когда она только начала учиться писать. Благодаря этой бумаге Мари научилась писать свое имя, и у нее развился ненасытный аппетит к чтению и письму. Их отец был старомодным и не понимал, почему Мари хотела быть грамотной, но по-своему он всегда был добрым и потакал страсти Мари с личным наставником.
Второй лист бумаги был тем, что действительно мучило бы Джуро — стихотворение, которое он написал ей перед тем, как отправиться в свое первое патрулирование. Как и все дети, Джуро вырос на сказках о древних героях, и в какой-то момент он узнал, что некоторые из его любимых воинов тоже были поэтами. Молодой будущий лорд подарил сестре свои первые попытки. Мари усмехнулась горько-сладкому воспоминанию о том, как ее брат впервые уехал.
Храм был маленьким и почти пустым, было даже обидно. Но Джуро был простым человеком, у которого было мало имущества. Он мало что оставил.