– Лежи смирно, – проворчал я, толкнув его назад. – Граймс, зачем ты это сделал? Я понимаю, что из лучших побуждений, но все-таки – зачем?
Он чуть помедлил и пробормотал:
– Знаешь, когда я прочел список твоих побед в книжке, что дал мне О'Брайен, я понял: ты настоящий боксер. И окончательно в этом убедился, когда увидел афиши на пристани и услышал о тебе от других парней. У меня на родине мужчина всегда стоит за свою родню, а наш корабль и команда для меня все равно что дом и семья. Я не допущу, чтобы парня с такой репутацией, как твоя, опозорили и выставили мошенником. Это ведь пятно не только на человека, но и на всю команду.
Я тебя опоил, потому что не знал другого способа удержать от поединка, а иначе ведь невозможно было вырвать жало у Стина. А потом я убедил Макпартленда выпустить меня против Рейнольдса. У меня нет репутации кулачного бойца. Я ничем не рискуя мог уложить Рейнольдса с нарушением правил.
Ну, поворчала публика, сочла себя обманутой, но ведь несколько центов на брата – невелика потеря. А твоя репутация связана с добрым именем корабля, если мы его запятнаем, грош нам цена. По крайней мере, я так считаю.
– Но откуда ты обо всем узнал? – поинтересовался Макпартленд. – И почему не рассказал мне до поединка?
– Потому что не мог рассказать, не предавая парня, который мне все это выложил, – ответил Граймс. – Когда мы пришвартовались, я встретил знакомого. В прошлом я ему оказал услугу и в благодарность он рассказал, что его хозяин, Скользкий Стин, подкупил секунданта, и тот опоит Рейнольдса. Мой приятель советовал мне поставить все деньги на тебя, Костиган, – ты должен был выиграть нокаутом в первых раундах. Стин и его шайка ничего другого не ждали. Это означало бы конец твоей репутации честного боксера и большой навар для них.
Макпартленд потянул меня за рукав.
– Стив, знаешь, почему я тебя искал? – проговорил он. – Док считает, через день-другой Рейнольде сможет драться. Что скажешь? Стина мы вышвырнули, и теперь бой будет честным.
– Само собой, – рассеянно согласился я. – Конечно, я буду драться. Но послушай, Граймс, почему ты не рассказал об этом перед тем, как я тебя взгрел?
– Ага, а ты бы подумал, что я испугался твоих кулаков.
– Я просто призовой осел, – пробормотал я. – Ты меня выручаешь, а я тебя калечу. Если хочешь врезать мне в сопелку, я не шевельну и пальцем.
– К черту! – сказал он, затем рассмеялся, и я увидел это впервые. – Я бы не поменял наш бой ни на какие деньги! Впервые в жизни я встретил противника моей категории и получил удовольствие от драки. Мне это так понравилось, что я всерьез подумываю о карьере боксера. Когда-нибудь и ты увидишь мое имя на афишах у пристани.
– Знаешь, такие парни, как ты, рождаются не для того, чтобы украшать стены складов или драить палубы. Худо-бедно я разбираюсь в людях, и уж поверь: когда-нибудь я увижу твое имя на чем-нибудь посолиднев портовых афишек.
И я не ошибся. Не столь уж много лет прошло, но если хотите увидеть надпись с именем Джон Закария Граймс, загляните в одну из контор крупнейшего пароходного агентства Сан-Франциско. Оно сверкает золотом на матовом стекле, а под, ним стоит короткое, но емкое словечко “Президент”.