В институт я заезжать не стал, проехал мимо. Вышел из машины у Центрального парка, прошелся по свежему воздуху. Здесь было сравнительно чисто, работали люди с метлами. Плакаты призывали работать эффективно и качественно, «Все на коммунистический субботник!» На эту надоевшую агитацию никто давно не реагировал. Идеология жила сама по себе, люди – сами по себе. Я побродил по дорожкам, посидел на лавочке, вспоминая детство. Мимо прошла компания подростков, покосилась на меня, кто-то притормозил – не докопаться ли хотят? Но я уже вышел из детского возраста, решили не связываться. Самый глазастый что-то заприметил за голыми ветвями, по толпе прошел гул, пацаны свернули на боковую аллею. Прогулки по городу превращались в хождение по минному полю. Один в поле не воин – что́ бы я о себе ни возомнил. Я вернулся на дорогу, зашагал к машине, припаркованной за остановкой.
От прогулки по Казани остался неприятный осадок. Свой район был милее. В пятом часу вечера я вернулся на Крутую Горку, сделал кружок вокруг района, по дорожке между клубом и футбольным полем выехал к реке. Стадион был пуст, только в кустах по другую его сторону блуждали какие-то личности. Видимо, дозорные Мамая. Границы «княжества» приходилось охранять от набегов «орды». Слева за ограждением тянулся сквер Героев Революции. Сегодня отдыхающих было мало – усилился ветер. За сквером проезд уперся в тупик, начинались буераки. Тропка змеилась к воде через заросли тальника. Валялись горы мусора. Приводить в порядок береговую полосу власти не собирались.
Я оставил машину в тупике, перепрыгнул канаву и через несколько минут вышел к воде. Берег был сильно изрыт, завален камнями, мусором. Ветер у воды усилился, трепал кустарник, выбрасывал на берег грязные волны. Водохранилище бурлило, колыхалась серая масса воды. Дальний берег скрывался за мутной пеленой. Пятачок напротив сквера был более-менее пригоден для прогулок. Возможно, и для купания, но не сейчас. Петляя между булыжниками, я вышел к воде, присел на корточки. Вода была почти ледяная. Справа возвышалась горка бетонных плит – то еще украшение пейзажа. Отдыхающих почти не было, парень с девчонкой опасливо покосились в мою сторону – я с дружелюбной улыбкой кивнул. Но решили не рисковать. Паренек еще что-то пыжился, но подруга взяла его за руку и увела. И это правильно, береженого Бог бережет. Мне тоже тут не стоило задерживаться…
– Приветик, – прозвучал голос справа. Вроде без угрозы.
Но первое впечатление оказалось обманчивым. Из-за горки бетонных плит вышли трое молодых людей и стали сокращать расстояние. Я вздохнул – начинается. Неспешно поднялся с корточек, повернулся к ним лицом, машинально расставил ноги. И как-то сразу определил – детдомовские. Вроде и одеты, как обычные пацаны, и рожи такие же, а вот есть в них что-то неуловимо особенное. Этим было лет по шестнадцать, в принципе взрослые, половозрелые. В рожах – полное отсутствие чего-то «общечеловеческого» – наглые, верящие в собственную безнаказанность и в то, что их прикроют, если что. Сиротки несчастные, социально не защищенные… Двое были славянской внешности, с немытыми волосами, торчащими из-под шапочек. Третий – невысокий татарчонок с маленькими глазами. И почему-то подумалось, что он самый опасный. Они остановились в нескольких шагах. Татарчонок начал смещаться во фланг, я следил за ним боковым зрением.
– Ну, привет, – вздохнул я. – Чего надо?
– А чего невежливый такой? – вопросил отрок с каким-то искривленным лицом. Немудрено, что его маманя бросила. И запить логично с таким подарком в колыбели. – Закурить есть? – вопросил подросток.
– Не курю. – Хотя, возможно, я лукавил. Спичечный коробок заметно оттопыривал джинсовый карман.
– А деньги есть?
– Нет.
– А если найду?
Какая же осточертевшая банальность! Видно, не вышел я еще из той возрастной категории, до которой тянет докопаться. С одной стороны, это льстило, но с другой… Подростки скалились, в физиономиях проявлялось что-то звериное, «фирменное». Такие пойдут до конца, их ничто не остановит. И в последнюю очередь стоило думать, что они всего лишь дети.