Предъявить крутогоровской конторе было нечего. Парни не могли припомнить ни одной драки – разве было такое? Все тихо. Местный спортивный кружок готовится к грядущим олимпийским рекордам. Почему ссадина под глазом, и рука с трудом работает? Так это мама попросила в погреб за картошкой спуститься… Пацаны вздрагивали от хохота, отворачивались, а следователь с тоской смотрела в их честные открытые лица и заполняла протокол дежурными оборотами.
В один из вечеров я стал свидетелем, как пацанов пришивали к улице. Претендентам лет по шестнадцать – видимо, пэтэушники или учащиеся техникума. Упражнение называлось «удар в душу». Испытуемый становился посреди ринга – и Мамай наносил мощнейший удар в грудь. Как при этом не сломать грудную клетку, он, видимо, знал. Если человек падал, его отправляли восвояси. Если выдерживал удар – пришивали к конторе. Двое выдержали, орали от боли, задыхались, но устояли. Третий упал, что было странно – на вид он казался самым крепким. Пацан, кашляя, поднялся, попросил повторить испытание. Но Мамай был неумолим: пока, пока, спасибо, что пришел, возвращайся на следующий год. «Проигравших» никто не унижал, просто указывали на дверь.
– Андрюша, ты же видишь, что творится на нашем жилмассиве? – сокрушалась мама. – Просто кошмар какой-то, кругом малолетние бандиты, какие-то драки, поножовщина, милиция с ног сбивается… Как хорошо, что ты к этому непричастен… Надеюсь, у тебя хватит ума и дальше не связываться с этими уголовниками…
Я жарко уверял, что мне бы такое и в голову не пришло. Отец при этом кивал и полностью поддерживал сказанное, а Светка отворачивалась и прятала саркастическую ухмылку.
Я все же решил перед праздником сделать маме подарок и съездил в институт. Прилично оделся, побрился. Отметина над глазом уже почти не выделялась. На выезде из района я заехал на АЗС, залил полный бак. Попутно поинтересовался у служителя, что за бензин такой в городе, что машины глохнут и не заводятся? Не случится ли такое с моей машиной? Служитель горячо уверял, что у них самый лучший в городе бензин. Похоже, он знал, кто я. Откуда? «Отвечаешь, парень? То есть мне не придется возвращаться и спрашивать по полной строгости?» Работник стоял на своем: возвращаться не придется, разве он посмел бы предложить мне некачественное топливо? Это наводило на кое-какие размышления, но я не стал углубляться в тему. Машина не кашляла и не чихала. В середине дня я был уже в своей будущей (надеюсь) альма-матер. У деканата было пусто, только одинокая девушка сидела на лавке, держа в руках открытый конспект. Я изучил табличку на двери. «Прием декана по личным вопросам» – именно сегодня и именно сейчас. Для приличия постучал, толкнул дверь.
– Ждите, – рассерженно прозвучал голос изнутри. – Разве вы не видите, что у нас совещание?
Именно этого я как раз и не видел. Но дворовые замашки сегодня остались во дворе. Я вежливо извинился, сказал, что подожду, и закрыл дверь.
– Здесь очередь, – негромко сказала девушка.
– Очередь – это вы, – уточнил я, присаживаясь рядом.
– Я…
– Хорошо, буду за вами… Странно. – Я пожал я плечами. – У них сегодня совещание по личным вопросам?
Девушка прыснула. Настала тишина. В этом крыле занятий не было, коридор пустовал. За стенкой в кабинете декана на повышенных тонах общались люди. Я посмотрел на часы, прислонил голову к стене. Затем что-то надоумило меня покоситься вправо. И… обомлел, мурашки побежали по коже, в горле пересохло. Бывает же такое – один раз посмотришь, и все! Соседка по скамье была удивительно хороша. Я просто обомлел. Многих девушек встречал, отдельные нравились, но чтобы вот так – до дрожи… У нее были безумно красивые карие глаза с длинными ресницами – в одни лишь эти глаза можно было влюбиться. Среднего роста, стройная, с идеальными чертами лица. Выделялась ямочка на щечке – само очарование. Девушка читала конспект, опустив голову, глаза стремительно бегали по строчкам. Оторвался от прически и упал на лицо темный локон, она недовольно поморщилась, указательным пальцем пристроила локон на место. Я не мог отвести от нее глаз. Она почувствовала легкое беспокойство, покосилась в мою сторону. Я сидел, как полный дурак.