– Здравствуй, Андрей. – У него был низкий запоминающийся голос.
Мы пожали руки, но даже после этого в его глазах остался скепсис.
– Ты домой идешь? – спросил Рашид у сестры.
– Иду, – кивнула Гульнур.
– Так пошли…
Заскрипела дверь подъезда, Рашид придержал дверь, пропуская сестру. Гульнур обернулась, прежде чем войти в подъезд, украдкой подмигнула. За ней исчез в подъезде Рашид. Я задумался: как это следовало расценивать? Как сдержанное одобрение? Очень хотелось на это надеяться.
Я закурил, перед тем как сесть в машину. В присутствии Гульнур полностью забывал про сигареты: девушки не любят целоваться с пепельницами. Я осмотрелся. В глубине двора стояли юнцы характерного для шпаны облика и исподлобья на меня пялились. Они не подходили, пялились, и всё. Похоже, созрел должок перед Мамаем. Я пробежал глазами по асфальту. Где-то здесь после вчерашней драки должна была остаться кровь. Но крови не было – возможно, ее смыл утренний дождик. Я кивнул пацанам – они не отреагировали. Их право. Я сел в машину, завел двигатель и проехал мимо них – они провожали меня глазами подросших волчат. Все же напрягся, но теперь можно и выдохнуть…
Турки к нам больше не захаживали, а вот на улицу Танкистов продолжали совершать набеги. Больше всего их интересовала береговая полоса и пятачок вокруг рынка с заведениями кооператоров. Лед давно сошел, на Волге открылась навигация. Берег оживал, открывались ларьки, отдыхающие выходили к воде. Здесь останавливались автомобилисты, едущие в город. Разрасталась барахолка вокруг рынка – уже не настолько стихийная, а более-менее упорядоченная. Район становился местом притяжения люда с окрестных улиц. Ильдар Мирзоев по кличке Каратист крутился как мог, прикрывал берег, стерег рынок. Непонятно, с какого бодуна туркам пришло это в голову, но эффект получился. Две крытые моторки, идущие по фарватеру, вдруг сменили курс и двинулись к берегу. Пассажиры палили из самопалов, а когда приблизились, стали кидать самодельные гранаты. Отдыхающий люд бросился врассыпную. Лодки уткнулись в берег, из них стали выпрыгивать пацаны в плотно застегнутых сандалиях и в закатанных по колено «бананах». Эта «десантная операция» стала полной неожиданностью для «танкистов». Больше не стреляли. Из лодок высыпало не меньше дюжины «морских пехотинцев». Размахивая монтировками, с матами и улюлюканьем они бросились громить палатки, били стекла машин, перевернули телефонную будку на краю обрыва. Люди разбегались, но многим перепало. Досталось и лодочной станции – ее подожгли, бросив коктейль Молотова. «Танкистов» здесь было лишь несколько человек, их жестоко избили. Это был классический пиратский набег. Завершив свое черное дело, не дожидаясь, пока прибудет подмога, «пираты» дружно стащили лодки в воду, завелись – и снова ушли на фарватер. Когда прибежала «охрана», они уже растаяли в тумане. Кто бы стал их искать? Убытки были кошмарные, намек – прозрачнее некуда.
Я находился в спортзале, когда явился Мамай с интересной новостью. Каратист просил влить его контору в ряды «крутогоровских». Защищать свой асфальт своими силами он уже не мог. Явление для современной Казани в принципе рядовое – часто группировки поглощали соседей или, напротив, распадались на мелкие «княжества». Но для пацанов с Крутой Горки это было событие. Мамай терзался сомнениями: можно ли объять необъятное? Всю мелочь из спортзала выгнали, он совещался с соратниками. Холод, Уйгур, а также примкнувшие к ним Дадай с Колесниковым озадаченно чесали затылки.
– Надо брать, Мамай, – выразил мнение Холод. – Дают – бери, а там посмотрим. Рынок и берег – ценные направления. Времена меняются, скоро эта страна станет одной торговой точкой. Прикинь, если грамотно вести политику – мы же поднимемся. Натужимся – осилим задачку.
– Ильдарку сделаешь своим вассалом, – хмыкнул Колесников. – Ничего не изменится, только в ту сторону уже можно не коситься. Кто знал, что у него на уме? А вдруг бы Турок Каратиста сожрал?
– Да мы туда и не косились, – проворчал Мамай. – Что думаешь, Уйгур?
– А хрен его знает… – Ренат пребывал в замешательстве. – Лакомая землица, все так. Но потянем ли? У Каратиста бойцов – раз и обчелся, своих придется распылять. А на нас детдомовские облизываются, турки волком смотрят. А сейчас и вовсе озвереют… – Он покосился в мою сторону с каким-то неясным выражением. – Учти, если у «танкистов» опять какая буча начнется, позлорадствовать уже не прокатит. Придется своих мальцов туда гнать, чтобы держали оборону. А значит, тут оголимся. Не знаю, короче, Мамай, не силен я в этой геометрии…