– О, опять скачки, – засмеялась Гульнур. – У вас тут прямо ипподром. Слушай… – она колебалась, – домой нужно, но так хочется потанцевать, и Инга, наверное, там… Забежим минут на двадцать? Нас же никто не обидит?
Могла бы и не говорить такого. Я не был расположен утрамбовывать съеденный ужин, но желание дамы – закон. Оставив машину у дома, мы отправились в клуб. Такое ощущение, что со второго мая здесь ничего не изменилось. Только людей было меньше, на танцполе уже не давились. Гремела музыка по ушам – Сандра исполняла новый хит в дискотечном ритме. Гульнур была в настроении, потащила меня на середину танцпола. Мы не стали снимать куртки, просто расстегнули их. Гульнур уже была во власти музыки, заражала настроением. Нас кто-то приветствовал, я отзывчиво махал рукой. Обрушилась, как крыша под давлением снега, Инга Мориц, обняла нас, стала приплясывать рядом. Потом они шептались – очевидно, о делах альма-матер, – я не вмешивался, смотрел по сторонам. Подошли еще люди, их радушно приветствовали. Вертелась карусель огней под потолком, на галерее возился с аппаратурой диск-жокей. Пятна света бегали по раскрасневшимся лицам. Здесь были Холод, Дадай. Из проема, ведущего в спортзал, выглянул Уйгур, подмигнул мне. Возможно, там же находился Мамай, который до ночи будет на боевом посту. Я отметил несколько незнакомых лиц. Какие-то замороженные, неуверенные. Для пацанов Каратиста район объявили открытым, дали гарантии неприкосновенности. Они к такому не привыкли, по инерции ждали подвоха.
Песня закончилась, диск-жокей поставил красивый медляк группы «Rainbow». Я обнял Гульнур. Она положила головку мне на плечо. Мы топтались в медленном танце, и мне вдруг стало пронзительно грустно. Гульнур почувствовала смену настроения, подняла голову. Карие глаза лучились и притягивали.
– А что у нас с настроением? – прошептала девушка, обнимая меня за шею. Коснулась губами уголка моего рта, но продолжать не стала – девушка из приличной семьи должна быть целомудренной. – Эй, – пыталась она меня расшевелить. – Что случилось?
– Ты уедешь скоро, – объяснил я.
– Так я же не навсегда, глупенький. Оглянуться не успеешь, как вернусь, и мы с тобой куда-нибудь поедем. Хочешь? Я не шучу. Соберем чемоданы и уедем отдыхать в другой город? Или в Крым… если кто-то из присутствующих за два месяца заработает денег?
– Хочу, – встрепенулся я, но снова сник. Предстоящая двухмесячная разлука совсем не окрыляла. Я уже не мог без этой девушки. А ведь две недели назад я ее даже не знал! Мы должны были видеться постоянно. Сутки я еще мог потерпеть. Возможно, двое, хотя не берусь поручиться. Что будет, если больше? Ломка, как у наркомана, – с подъемом на стенку и тому подобное? Так не хотелось проверять. Ощущения для меня были новые, пугающие, а будущее загородила непроницаемая стена…
Может, что-то другое меня беспокоило? Я не мог понять. Четыре дня у нас в запасе, живи и радуйся. Песня была длинная, но диск-жокей ее «завязал» – громкость плавно сошла на нет. Я хотел возмутиться, но не стал, все равно пора уходить. Родители устроят Гульнур взбучку и потом никуда не отпустят. Стартовала жесткая барабанная дробь, завелся новый хит…
Что-то оглушительно хлопнуло в тамбуре! Завизжали девчонки. Так взрываются самодельные гранаты – те, что не убивают, а калечат. В распахнувшуюся дверь влетел клуб дыма, потек по залу. Кричали и кашляли люди. Гульнур испуганно ахнула, я машинально прикрыл ее собой. Что за новости?
– Турки! – заполошно закричал кто-то.
Люди машинально пятились к середине танцпола, чтобы уйти от дыма, началось столпотворение. Кому-то отдавили ногу, кто-то упал, об него спотыкались другие. Возмущенно галдели пацаны, метались в дымном облаке. Несколько человек бросились на улицу, но пулей вылетели обратно из тамбура – дышать там было невозможно. Зашлась кашлем Гульнур, я схватил ее в охапку, потащил на другую сторону танцпола. Ведь чувствовал, так не хотелось сюда идти!
– Девчонки, уходите через черный ход! – кричали пацаны.
Толпа устремилась к задним дверям. Я боялся отпустить Гульнур – она окончательно дезориентировалась. Какого черта происходило?! Гранаты – это работа турков, которые вообще берегов не видят! Почему капитан Меликов не предупредил?!
До черного хода толпа не добежала, там тоже рвались гранаты, выстреливали клубы черного дыма. Народ покатился обратно. Топали ноги по верхотуре – галерею уже заняли! Под дьявольский хохот обрушилась на пол аппаратура, оборвалась музыка. Отдельные цветные огоньки продолжали блуждать по потолку. Наверху затрещали выстрелы – били из самопалов. Пока в потолок, для острастки. Дым волокся по пространству, вокруг нас кашляли, падали на колени люди. У Гульнур подгибались ноги, она что-то хрипела. Ярость затуманила рассудок, но что я мог поделать? Матерился Уйгур, собирая вокруг себя единомышленников. Войско было далеко не полное, так, ошметки. Из подвала выбежал разъяренный Мамай, закашлялся. За ним еще кто-то – несколько человек. Наверху топали турки, мстительно смеялись. Добились своего, черти подлые!