– Ба, да это же герыч, – попробовав на вкус порошок, заявил пацан с погонялом Шемяка, обучающийся в свободное от «мотания» время в химико-технологическом техникуме.
– Не трогайте, отдайте, – стал умолять пойманный с поличным преступник. – Вы представляете, сколько это стоит? Да вас же в порошок сотрут…
Этот дурень так и не понял, куда пришел. Все, что нашли, развеяли по ветру, втоптали в землю, а дилера бил лично я, причем долго. И никаких угрызений совести при этом не испытывал. Наркомании в СССР как бы не было, и вдруг появилась. Причем в больших масштабах. Наркота калечила людям жизни, от нее умирали пачками. Я старательно превращал физиономию торговца в отбивную. Глаза стали щелочками, рожа распухла, с разбитых губ сочилась кровь. Оба уха превратились в пельмени. Он плакал, умолял не бить и на завершающем этапе, похоже, перестал чувствовать боль.
– Адрес на нашем районе, – потребовал я. – Ты же знаешь, для кого носишь?
Поначалу он выкручивался, завирался, но когда я сломал ему половину пальцев на руке, раскололся. Мы отправили его восвояси, добивать не стали – было ясно, что больше он сюда не сунется.
Притон навестили в тот же час. Он находился на первом этаже крайней девятиэтажки. Окна квартиры выходили на водохранилище, что располагало к созерцанию и медитации. Открывшее дверь существо еще что-то соображало. Во всяком случае, собралось ее быстро захлопнуть. Странно – потому что погон на нас не было. Я вставил ногу между дверью и порожком, вошел внутрь, толкнув этого патлатого представителя гомо сапиенс. Он отлетел по коридору, ударился головой о дальнюю стену. Внутри царила неимоверная духота, помещения не проветривали. Ноги скользили по какой-то липкой дряни. Я обходил квартиру, и волосы шевелились на голове. Хуже бомжатника, обои давно оборвали (и, видимо, съели), половицы догнивали, на подоконнике в жиру валялись алюминиевые миски. На полу такая же посуда, шприцы, обрывки бинтов, клочья ваты, жгуты. На матрасах лежали люди под глубоким кайфом. Я насчитал шестерых, помимо того бледнолицего, что открыл дверь. Две девчонки, остальные парни. На вид – глубокие старики, серые, морщинистые. У одной из девчонок, похожей на мумию, был закатан рукав. Все вены были исколоты, чернели места уколов, окруженные пятнами гноя. Конечность распухла, такое ощущение, что у девчонки начиналась гангрена.
– Эх, жалко, дилера отпустили, – посетовал Холодов. – Я бы ему еще навалял.
Злость теснилась в груди. Почему на районе прошляпили ТАКОЕ? Пацаны ходил по квартире, давили пятками шприцы, кто-то нашел пакетик с остатками наркотика, утопил в унитазе. Я поднял за шиворот с матраса небритого субъекта с истощенным лицом. Он открыл глаза, засмеялся пугающим нечеловеческим смехом. Глаза затянула мутная болотная пленка. Ему было совершенно безразлично, что его держат за шиворот, как щенка.
– Оставь ты его, Шериф. – Колесников поморщился. – Больные они, почти покойники. Не слезут с иглы, как ни старайся. А жалко, ведь нормальные когда-то были люди…
Я отыскал в соседней комнате лохматое существо, подающее признаки жизни. Оно скорчилось под батареей парового отопления, видимо грелось. То, что батареи были холодные, значения не имело. Его я тоже взял за шиворот, отволок в ванную комнату. Открыл кран на полную мощность, сунул под него патлатую голову и держал, пока этот индивидуум не стал задыхаться.
– Не надо, отпусти… – прохрипело это недоразумение. – Что ты хочешь?
Я бил его по щекам, пока в глазах не обозначилась осмысленность.
– Слушай, чудо-юдо, хорошенько слушай и запоминай. Чтобы завтра всего этого здесь не было. Уводи своих нариков с района и больше не приводи. Мне плевать, куда ты все это денешь. Но если завтра мы придем и застанем ту же картину, я лично утоплю тебя в Волге. Понимаешь?
– Понимаю, – пробормотало существо. – Утопишь в Волге… – И залилось придурковатым смешком.
Я хлестнул его по уху и уже не смотрел, как оно катится по полу.