– Полагаю, в буквальном. Шамиля два дня никто не видел. Люди, отвечающие за его безопасность, пожимают плечами. Беспокоится мать – представляете, у этого персонажа есть мать.
– У всех есть мать, – проворчал я. – Даже у Гитлера со Сталиным, говорят, были. Я не понимаю, капитан…
– Скажите честно, – собеседник понизил голос, – вы имеете отношение к данному событию – прямое или опосредованное? Мне просто интересно, я не собираюсь никуда заявлять.
– Каким же образом, капитан? Где Туркаев и где я? И не думаю, что я заинтересован в его исчезновении. Шамиль – хромая утка, он уже не тот авторитетный пацан, что был раньше. Если вместо него придет более опасный противник – мне это надо?
– Согласен, – допустил Меликов. – Но история загадочная. Зачем бы ему понадобилось пропадать? Да еще вот так бесследно.
– Появится еще, – предположил я. – Может, от дел своих отдохнуть решил. Или в бега, например, подался, узнав, что в окружении зреет заговор.
– Ну да, ну да, Андрей Андреевич… Возможно, что-то из этого и окажется истиной. Но пацаны теряются в догадках, милиция в курсе, и если завтра ситуация не прояснится, органам придется начать поиски. А вы, кстати, молодец, хорошо им навтыкали в прошлый раз. Я прямо болел за вашу команду. Контора в упадке, каждый из старшаков тянет на себя одеяло, и вряд ли в таких условиях будут планировать новые набеги. Здесь вы правы, вам не выгодно устранение Туркаева… Ну что ж, до новых сеансов связи, Андрей Андреевич.
В один из последующих дней на тусовке у футбольного поля я заметил Алису Тихомирову. Наверное, впервые – вне стен подъезда. Она проводила время с пацанами и их девчонками! Неужели так хотелось в банду? Я не поверил своим глазам, рассердился. Алиса прямо цвела. Лохматая, румяная, в мешковатых штанах и узкой тенниске, обтягивающей то, что еще не оформилось, она ничуть не выделялась из толпы, улыбалась, смеялась, даже неумело материлась. Я впервые видел, чтобы Алиса смеялась. Зачем ей эта компания? Ведь не дура же! Я отдавал себе отчет, во что ввязался и что возглавил. То, что я долго не проживу, – медицинский факт. То, что не будет образования, нормальной работы, семьи – тоже догадывался. Но у меня так сложились обстоятельства. То, что пацаны закончат плохо, если вовремя не соскочат, – тоже не тайна за семью печатями. Каждый решает за себя. Но эту неразумную девчонку мне было жаль. Она живо общалась со сверстниками, и сверстники отвечали тем же – видимо, уже знали, что эта девчонка проживает по соседству с Шерифом.
Очередная профилактическая беседа окончилась ничем.
– Прекращай, Андрей, ну пришла потусоваться, – оправдывалась Алиса. – Еще раз приду, там весело у вас. Ты мне кто, отец родной? Вы все равно девчонок к улице не пришиваете, они у вас существа низшего сорта…
Про Мамая не забывали, периодически навещали в больнице. Он мог шевелить одной рукой, поворачивал голову, речь не пострадала. Появлялась слабая чувствительность во второй руке – пока еще не двигалась, но на боль реагировала. С тем, что рука вернется в норму, врачи не спорили. Но это все – ниже пояса Мамай останется парализованным, и со временем конечности атрофируются. Долго держать его в больнице, конечно, не будут. Еще от силы пару месяцев – и домой, пусть путешествует по квартире в инвалидной коляске.
– Наслышан о твоих делах, Шериф, – шептал Мамай с толикой ревности. – Ты молодец, контору поднимаешь. Только не зарвись, а то больно будет падать. Присматривайся к кооператорам, что вертятся на рынке, но не руби сплеча… Вернусь домой через месячишко-другой, примешь консультантом в родную контору?
Я и не делал резких движений, присматривался к окружающему миру. Внезапно отличилась Светка, собственная сестрица. Стала пропадать, ходила вся таинственная, улыбалась без причины. Могла пропустить, например, ужин и даже не заметить. Позвонила классная руководительница, сообщила, что Светлана Шефер окончательно забила на школу.
– Минуточку, – не понял я. – Так вроде все забили. Каникулы же.
– Кому каникулы, а кому парко-хозяйственная неделя, – невозмутимо ответствовала классная. – И даже две недели. Приводим школу в порядок после девятимесячного набега орды. Полы, стены, окна, потолок… Я понимаю, что лето, солнышко, но хоть бы раз из вежливости заглянула.
– Как его зовут? – поставил я перед Светкой вопрос ребром.
– Его зовут «отвали», – отрезала Светка и приняла оборонительную позу. – Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.
Следить за собственной сестрой было как-то не по-пацански. Нанимать частного детектива – это не у нас. Но со Светкой определенно что-то происходило, она буквально радовалась жизни, что было вообще не ее, и это сильно тревожило. Плавали – знаем. Ничем хорошим такое не заканчивается. В тот же вечер я выманил на площадку Алису, прижал стене и обрисовал тревожную ситуацию. У Алисы беспокойно забегали глаза. Я понял, что она в курсе!