— Да, может, они знают, что у нас пулеметов нет.
— Ничего они не знают. Подождем Степана, он что-нибудь расскажет.
Вместе с Мухой из парка вышел Семен Максимович со своей палкой.
Он молча стоял рядом с Алешей, посмотрел на город. Муха сказал тихо:
— Притаились горожане-то!
Семен Максимович спросил:
— Алеша, Степан не вернулся?
— Нет.
— Его там еще сцапают…
— Нет, Степан — старый разведчик.
Капитан шагнул вперед, протянул руку:
— Тихо! Слышите? Входит состав на станцию.
— Входит, — подтвердил Муха.
Алеша пошел к отряду.
Красногвардейцы стояли между деревьями опушки и все смотрели на огни вокзала. Старый Котляров прислонился к стволу, повернул голову к Алеше:
— Там девчата перевязочный пункт приготовили.
— Знаю.
— А я отправил Марусиченко носилки делать. С ним еще два парня. Они это дело наладят. Как думаешь, пойдут на нас?
— Нет, сейчас не пойдут.
— Если сейчас не пойдут, так и совсем не пойдут.
— Почему?
— Солнце взойдет, народ увидит, в чем дело, солдаты эти…
— Хорошо, если бы так…
— Вот увидишь!
Алеша пошел дальше. Груздев вышел из-за дерева и столкнулся с Алешей.
— Милый мой, хороший юноша, — Груздев взял его за плечи. — Как это хорошо, что я тебя увидел. Я-то все скучал, сына вспоминал. А я как сына вспомню, так и тебя сразу.
— Спасибо, Иван Васильевич!
— Жалко, сын не дожил до такого дня. Лучше бы ему сегодня умереть. Ну, ничего, я, может, сегодня кого-нибудь… уложу. Уложу, как ты думаешь?
— Сегодня едва ли. Завтра, может, и придется пострелять…
— Жаль…
Подошел Павел, какой-то весь ладный, довольный, добродушно серьезный, хотел обнять Алешу, зацепился за шашку:
— Ты с саблей?
— Да это… Слушай, Павел, надо сделать срочно: двух человек послать на вокзал.
— Без оружия?
— Никакого оружия. Посмотреть умненько и сейчас же назад. До сторожевого охранения я проведу.
— Головченко и Митрошка.
— Митрошка хорошо, а Головченко тяжел.
— Тогда Рынду.
— Верно. Давай их сюда.
Рында и Митрошка через минуту уже стояли перед Алешей.
— На станцию, что ли?
Оба они были слесаренками на заводе, оба маленькие, юркие, оба зубоскалы. Отличались друг от друга только тем, что Митрошка кругл и доверчив, а Рында заострен во всех направлениях.
— Отдайте ваши винтовки и дем#.
— И патроны?
— Обязательно.
— Забирай, Павло.
Вышли из парка и зашуршали сапогами по сухим зарослям заброшенной площади. Потом вышли на косую разъезженную дорогу, идущую к вокзалу. Сбоку от дороги тройка сторожевого охранения сидела на брошенном бревне и напряженно прислушивалась к тому, что делается на вокзале. Услышав шаги, вскочили.
— Не нервничайте. Свои.
— Слышишь, Алексей, шумят?
— Да. Ну, ребята. Осторожненько, под забором… И скорее назад. Я здесь подожду.
Митрошка и Рында свернули с дороги и побежали к железнодорожному забору слева. В беге они показались совсем малыми ребятами и скоро исчезли не то в зарослях бурьяна, не то просто в темноте. Алеша присел на бревно и прислушался. На вокзале что-то происходило: доносились голоса, неясный топот ног, стук колес. Звуки приходили сюда испорченными и приглушенными. В недалеком дворе тявкала истерическим дискантом собачонка.
Просидели молча минут пятнадцать и… вздрогнули: Митрошка и Рында выскочили как будто и-под бревна. Рында зашептал, оглядываясь на вокзал:
— Пошли по улице… солдаты.
— Много?
— Ой, и много!.. Я так думаю… больше тысячи!
— Не… — Митрошка завертел головой, — не! Тысячи не будет.
— Строем?
— Вроде как строем… С ружьями.
— А пушки?
— Пушек не видели.
— Народ есть на улицах?
— Ни одной собаки. Просто — как мертвый город. А только на станции, видно, встречали.
— Кто?
— Господа какие-то, человек пять. И лошади, — фаэтон. И еще коляски были… или как это…
— Офицеров видели?
— Как же… офицеры. Кто пошел, а кто поехал. Погоны — это далеко видно.
— Не заметили? Не боялись входить в город?
— Да кого же им бояться? Пусто…
— Ну, добре. Идем к своим.
43
Семен Максимович сидел на том самом пне, на котором раньше сидел Алеша. Вокруг него стояли Муха, Богатырчук, несколько городских большевиков. Семен Максимович положил руки на крючок палки — видно было, что устал. Но Алешу встретил весело: