Нэфисэ задела рукой брошенный рядом узел и, порывисто припав к нему, горько заплакала.
Через некоторое время она подняла голову и вытерла глаза. Может, ей пойти к Хайдару? Спуститься с этой горы и, пробежав по первой улочке, свернуть налево.
— Нет, нет! — прошептала она.
А на крайней улице то тут, то там замелькали маленькие желтые огоньки. Вот они, покачиваясь, потянулись один за другим к речке. Послышались шумные девичьи споры. Потом звонкий молодой голос завел:
Видно, девушки поднялись на гору, их песня неслась уже сверху:
Голоса постепенно удалялись и вскоре совсем затихли. Это девушки снова пошли работать.
Поднялся ветер, зашумел в вершинах сосен. Уже совсем близко раздались раскаты грома, озарилось молнией небо, и по земле дробно застучали крупные капли дождя.
Нэфисэ, как ребенок, прерывисто всхлипнула и, поднявшись на ноги, медленно пошла к деревне. Но тишина, окутавшая деревню, насторожила ее. Возвращаться туда не было смысла. Она уже хотела повернуть обратно, как вдруг услышала какой-то гул. То несомненно гудел мотор. Вон из-за кладбища показались два огненных глаза. Обшарив луг, осветив низенькие придорожные столбики, полосы света проползли по мосту и стали подниматься в гору.
Возле двух сосен в прорезанные тонкими струйками дождя световые лучи ворвалась Нэфисэ.
— Гюльсум! Гюльсум! Это ты? Остановись! — закричала Нэфисэ.
Все нарастающий гул мотора внезапно затих, смолкла и дребезжавшая позади трактора молотилка.
Удивленная Гюльсум спустилась с сиденья.
— Куда это ты и что у тебя в руках? — Гюльсум близко подошла к Нэфисэ. — Уж не уводом ли кто берет тебя замуж?
— Гюльсум, ради бога, не шути! — Нэфисэ отодвинулась от света. — Ты мне одно скажи: куда ты везешь молотилку?
— В Алмалы.
— А почему не к нам?
Гюльсум бросила на Нэфисэ недоуменный взгляд.
— Это дело дирекции. Маршруты у них назначаются. Если сегодня направили не к вам, значит, вы можете подождать.
— Ни минуты не можем ждать, Гюльсум, ни одной минуты! Понимаешь?
— Не понимаю и не хочу понимать! — Гюльсум начинала сердиться на бригадира, который отнимает у нее драгоценное время. — Вы думаете, если я из этой деревни, то должна только вам хлеб молотить? А другие колхозы? Нет уж, дружок, я работаю по государственному плану, по графику.
Нэфисэ устало махнула рукой и отвернулась. Ей чуть ли не с утра приходилось упрашивать, уговаривать. Что же это такое? Почему все мешают ей?
— Ты ничего не знаешь, Гюльсум. А можешь меня… нет, не только меня — весь колхоз спасти от позора.
Гюльсум схватила Нэфисэ за плечи и повернула к фарам.
— А ну-ка!.. Ты какая-то бледная. Даже с лица спала. Что с тобой? О каком позоре ты говоришь?
Нэфисэ быстро рассказала ей о своей пшенице. Гюльсум оставила возле трактора помощницу с молотилки и побежала в Байтирак к телефону.
5
Впереди засветились огоньки, и вскоре из темноты вынырнул казавшийся странно высоким, дотянувшимся до самых туч навес крытого тока. Послышалось шуршанье соломы, возбужденные голоса людей.
— Кто там сноп под самые ноги кинул? Уберите сейчас же! — крикнула, кажется, Юзлебикэ.
— Гей-гей-гей! Дайте дорогу! Сторонись!
— Не волочи сноп по земле! — шумел кто-то. — Подними на плечо!
Нэфисэ поспешила на левую сторону тока, где стояли копны с их участка. Здесь ли девушки из ее бригады? Успели ли перетаскать снопы до дождя? Копен на месте не оказалось.
— Зэйнэпбану! Карлыгач! — позвала она тревожно.
Шум на току стих. Кто-то шутливо сказал:
— Дети, вас мамка кличет! Бегите скорей!
Из глубины тока выбежало несколько девушек. Впереди мчалась Сумбюль.
— Мы так ждали тебя, так ждали! — крикнула она, намереваясь повиснуть на шее у Нэфисэ-апа, но, увидев, что руки ее заняты, остановилась.
— Успели убрать? Давно? — спросила Нэфисэ, и голос ее прозвучал непривычно сурово.
— Давно уже! Взялись, как только тучи начали сгущаться.
— Не замочило, значит? Хорошо, покажите...
Зэйнэпбану и Карлыгач провели ее к копнам, сложенным внутри тока. Нэфисэ провела рукой по крайним, пальцы ее стали влажными: со стороны поля снопы забило дождем.