— Правильно, дай обдумать малость!
Тимери безмерно радовался этому перелому в зале.
— Так ведь с самого захода солнца думаем, дай вам бог здоровья...
— Нет, ровесник... Решить большое дело — что на гору взойти. А мы только карабкаемся покуда, так я думаю...
Слова Бикмуллы вызвали легкий смешок в зале.
Айсылу постучала карандашом по столу и задорно спросила:
— Ну, так кому же дать слово?
Тимери сидел и ругал себя в душе за то, что не догадался заранее кого-либо подготовить. Кто же вот этак, с кондачка возьмется за ответственное дело. А теперь сиди и жди, разинув рот!.. Ладно, он, Тимери, был в районе, а другие члены правления? Айсылу ведь не отлучалась. Она чего смотрела?
Тимери только хотел было спросить об этом Айсылу, когда увидел: скромно опустив голову, поднялась его невестка Нэфисэ:
— Я скажу...
Все удивленно переглянулись. Ведь она только первый год выходит на поле бригадиром! Неужели осмелится?
Айсылу придвинулась к Тимери и зашептала:
— Ты не обижайся, Тимергали-абзы. Гости приехали поздно, а ты в районе задержался. Не успела договориться с тобой...
Где там обижаться! Тимери был рад, что Айсылу оказалась расторопнее его.
— А она... осилит?
— Условились с ней, если никто не выступит, она возьмется. Лучше бы, конечно, бригадира поопытнее. Не знаю, справится ли?..
Нэфисэ вышла вперед, стала боком у печки, сверкнув сережкой в ухе.
— Если Наталья Осиповна не против, я буду соревноваться с ней, — сказала она и тихо кашлянула в кулачок. — Даю слово взять в Яурышкане по сто сорок пудов с гектара.
Сначала все притихли, думали — ослышались, потом дружно и весело захлопали. Гостья, широко улыбаясь, крикнула:
— Ого! Вот кого мы дожидались!
Айсылу потянулась к ней, стала объяснять что-то.
Тут из группы женщин послышался визгливый голос:
— Ай-яй, ну и сказанула! Может, поделишься с нами, каким это манером хочешь ты сто сорок пудов получить?.. Ворожбой, что ли?..
Кто-то хихикнул.
— Эй, сколько недель в бригадирах состоишь?!
— Если б с Наташей легко было тягаться, и старшие не держали бы рты на запоре.
В ответ им зашумели девушки из бригады Нэфисэ:
— Чего привязались? Не верите, думаете, сил у нас не хватит?
— Как сказал бригадир, так и будет. Свое слово сдержим!
Нэфисэ подождала, пока уляжется шум, и опять заговорила, поглядывая в записную книжку. Статная, красивая, она говорила спокойно и убедительно, и все это уже казалось разумным и вызывало доверие.
— Не позволю я себе рассказывать небылицы перед таким собранием. — Коротко Нэфисэ пояснила, как они подготовляли семена, как советовались с агрономом, изучали агротехнику, как намерены организовать труд в бригаде. — Может, я и ошибаюсь, но работу нашу проверяли самые опытные люди колхоза. — И она указала на деда Айтугана. — Они могут подтвердить.
Айтуган и рядом с ним еще несколько стариков, довольные тем, что о них отозвались так почтительно, согласно закивали головами.
— Верно, верно! Ни в семенах, ни в инвентаре изъяну не имеется. И народ у нее на работу лютый. Только бы год был удачный...
Тимери сидел довольный, ухмыляясь в бороду. Особенно понравилось ему, как Нэфисэ стариков по шерстке погладила. «Ай да невестушка, — подумал он, — гляди, как ловко стариков запрягла в пристяжку!»
— ...Вот мы и подсчитали: чтобы закончить сев в девять дней, как предлагает Наталья Осиповна, и получить урожай по нашему плану, каждому из нас придется за лето выработать не меньше трехсот тридцати трудодней...
В рядах беспокойно задвигались.
— Вот это да! — протянул один.
Из сумрака зала к Нэфисэ неслись чьи-то недовольные возгласы:
— На одного человека? Иди ты...
— Язык без костей, чего не скажет! Ты на работе докажи.
— А почему думаешь, что не докажем?
— Мели, мельница, авось чего и намелешь!
Из темных рядов вдруг вынырнула алая повязка Апипэ, и ее резкий голос перекрыл гомон в зале:
— Говорят, один умник приказывал своей жене: «Испеки, чего в мире нет!» Так и ты выдумываешь. Истинно, все несусветное от акбитовских идет. «Наша бригада!» Гляди-ка, я тоже твоя бригада! Почему мои слова собранию не передашь? Нет того, чтобы рассудить: что легко, а что тяжело. Вали все в одну кучу...
— Хватит, Апипэ! Давай короче.
— Не укорачивай, ладно?! Как бы сам не укоротился! — огрызнулась она. — Хоть бы чуток прикинула: мыслимо ли дело выработать за лето триста тридцать трудодней? Нет такого закона, и в газетах про то не пишут. Нам, крылышко мое, надрываться незачем, нам палат каменных не строить. Вона, и в своих-то палатах мужа нет. Ложишься одна, встаешь одна, будто кукушка блажная. Таким солдаткам, как я, ста пятидесяти трудодней за глаза хватит. Вот тебе мой сказ!..