Через месяц русская армия перешла реку Дунай, воспетую в песнях, и вступила на турецкий берег.
Шедшие впереди воинские части взяли турецкую крепость Гирсов. Шестому корпусу было приказано идти к другому турецкому укреплению — Силистрии.
Силистрия стоит на горах, на берегу Дуная. Из-за крепостных стен выглядывают верхушки минаретов и мечетей с сверкающими в лучах солнца полумесяцами. Просторная равнина, засеянная пшеницей и кукурузой, опоясывает город. Справа синей лентой вьется знаменитая река. Слева за равниной крепость обступают высокие горные вершины.
При появлении русских войск окружающие город крепостные стены окутались дымом. Чугунные бомбы, шипя, запрыгали по траве. Одна из них ударилась в землю у ног генерала Рота и, крутясь, отпрыгнула в сторону.
Перепуганная лошадь шарахнулась, а генерал, едва усидев в седле, побагровел от гнева. Он повернул коня и, погрозив в сторону турок кулаком, приказал командирам полков отобрать смельчаков, чтобы немедленно захватить вершины окружающих крепость гор. Разведчики-пластуны, рассыпавшись цепью, поползли по скалам и выбили защитников Силистрии, засевших перед крепостью за уступами и камнями. Турки отступили, русские заняли высоты.
Затем им было приказано окопаться и строить батареи. Весь шестой корпус принялся за возведение окопов.
Вскоре Силистрия опоясалась цепью осадных укреплений. Из взятой у турок штурмом крепости Гирсов были вывезены большие осадные мортиры. Шестнадцатой бригаде, в которой находился Демьян Рудаченко, приказали установить эти пушки на вершинах и возвести мортирную батарею.
Устанавливать пушки было трудно.
Турки беспрерывно палили по русским укреплениям, мешая осадным работам.
В шестнадцатой бригаде молодые солдаты, непривычные к артиллерийскому огню, то и дело оглядывались, когда поблизости разрывались бомбы и гранаты. Жизнь в окопах казалась очень страшной. То шумит картечь, то жалобно поет штуцерная пуля, будто плачет.
Однажды турецкая бомба, шипя и крутясь, упала в самую середину возводимой русскими батареи.
Запальная трубка ее горела ярким огнем. Бомбардиры батарейной роты бросились в разные стороны. И только один Рудаченко не растерялся.
Он спокойно подошел к турецкой бомбе, подхватил ее на руки и выбросил обратно. Бомба упала в ров, разорвалась, осколки ее высоко взлетели над батареей и упали.
Рядовые, обступив смельчака, глядели на него с изумлением. А Рудаченко сказал:
— Кабы вы поменьше зевали да побольше дела делали, так и беды было бы меньше. Давайте-ка ответим на гостинец.
Канониры бросились к одной из осадных пушек, вкатили ядро. Рудаченко скомандовал:
— Пли!
Грохот и дым вырвались из жерла.
За первой пушкой грохнула вторая, третья…
Осадная батарея заговорила. Вершина, на которой она стояла, возвышалась над Силистрией. Русские снаряды падали прямо в крепость. Турки вынуждены были прекратить пальбу. Спокойствие и расторопность Рудаченко ободрили молодых солдат.
Генерал Рот, командовавший корпусом, приехал осмотреть батарею. Артиллеристы выстроились у орудий.
— Здорово, молодцы! — сказал Рот.
— Здра, вашство! — покатилось по рядам канониров.
Капитан Козерогов шел рядом с генералом. Рот спросил:
— Скажите, это вы надоумили их стрелять по туркам?
— Никак нет, — забормотал Козерогов. — Недосмотр. Вверенный мне рядовой Рудаченко выпалил по собственному почину.
— Рядовой? — переспросил Рот.
— Так точно.
— Покажите-ка мне его.
— Слушаюсь, ваше превосходительство.
Капитан приложил руку к козырьку и распорядился.
Фельдфебель Громыка, придерживая на ходу шашку, кинулся искать виновного.
Первый заметил бегущего фельдфебеля Евсей Нилыч.
— Ястреб летит, — проворчал он, — быть беде.
Через мгновение Рудаченко увидел у своего носа угрожающий фельдфебельский кулак.
— Рудаченко! — крикнул, задыхаясь от быстрого бега, Громыка. — Шевелись… Ужо тебе…
И повел бомбардира к начальству.
Генерал Рот, прищурясь, заложив руку за спину, секунд двадцать рассматривал рядового. Потом спросил:
— Хохол?
— Никак нет, вашство, — отчеканил бомбардир. — Воронежский.
— Так. А скажи, братец, кто тебе разрешил по туркам палить?
Рудаченко вздрогнул; ладонь, приподнятая к козырьку кивера, сразу вспотела. Вопрос грозил дисциплинарным взысканием. Бомбардир еще больше вытянулся, выпятил грудь и отвечал глухо:
— Виноват, вашство. Так что сдогадался…
Генерал Рот расправил ладонью седые усы, спросил ласковее: