Диана смотрела, как Баннастер взял рог и взъерошил волосы мальчика. Против воли она смотрела, как он вынул затычку и с жадностью стал пить. Она видела, как ходит ходуном его горло, видела дорожку, образованную каплями эля, стекавшими по шее и исчезавшими за вырезом рубахи. Когда он взглянул на нее, она отвернулась.
– Идем, Питер, – позвал егерь, поднимая пилу. Когда их нельзя было слышать, Баннастер сказал не без сарказма:
– Не хотите попробовать? Чтобы испытать себя? Она высокомерно нахмурилась.
– Не вижу необходимости. А вы молодчина.
Он вздохнул и снова прильнул к питью. При этом не сводил с нее глаз.
– Я не мог сидеть и смотреть, как эти двое делают всю работу.
Он разглядывал ее, и ей это не нравилась.
– Несмотря на все ваши тренировки, – небрежно заметил он, – вы можете быть очень обаятельной, когда захотите.
Она фыркнула. – Спасибо, конечно. Но мне кажется, вы не слишком-то разборчивы в оценке женских качеств. Его брови поползли вверх.
– Вы хотите сказать, что я побегу за любой юбкой? Не очень лестно.
– Я этого не утверждала. Но не вы ли всего час тому назад признались в порыве откровения, что со мной трудно обращаться как с леди?
– Ловите на слове? – пробормотал он саркастически и поднялся на ноги. – Я хочу продолжить! – крикнул он егерю.
Диана осталась одна, раздраженная и недовольная собой. Зачем она продолжает дразнить его, подвергать тщательному анализу его высказывания? Какой в этом прок? Ведь, что ни говори, ее судьба была в его руках.
Не прошло много времени, как дерево с громким звуком треснуло, и Баннастер оттолкнул Питера, потому что дерево стало падать, ломая ветки деревьев на своем пути. Мальчик широко улыбнулся Баннастеру, и они с удовлетворением пожали друг другу руки.
Диана знала, что это дерево без остатка сгорит за двенадцать дней Рождества. И, надо надеяться, за это время она разгадает, что представляет собой Баннастер, выполнит задание и отправит его идти по жизни своим путем – без жены и без любовницы.
И убедит его хранить ее секреты. Но чтобы осуществить все это, ей надо четко представлять себе ситуацию. Она больше не будет вести себя как последняя трусиха и ждать, какую он изобретет для нее месть.
После ужина, вместо того чтобы усадить присутствующих за настольные игры и приятные беседы, пока станут украшать главный зал, Диана пригласила для развлечения менестрелей. Крестьяне и арендаторы, собравшиеся в зале к ужину, с интересом рассматривали лорда Баннастера в его щегольском лондонском наряде и Сесили в одном из ее лучших платьев. Диана была одета, как обычно, в темное, ей не на кого было производить впечатление.
И она не хотела привлекать к себе внимание одного из присутствующих.
Все-таки это наглость – заявить, что он намерен соблазнить ее и что она все равно добровольно уступит ему! И тут же порадовать, что будет также искать общества Сесили! По крайней мере он не сказал, что намерен обольстить и ее. Если предоставить сестренке свободу действий, это непременно означало бы женитьбу.
Она мельком взглянула на Баннастера, стоявшего рядом с Сесили и наклонявшегося к ней, чтобы расслышать, что она говорит, потому что менестрели уже начали исполнять веселую песню, играя на свирели, арфе и тамбурине.
Зная Сесили, Диана легко могла предположить, что в этом дуэте скорее сестра будет искусительницей. Сесили, насколько было известно Диане, оставалась девственницей, но видела в Баннастере последнюю возможность удачно выйти замуж и была готова на отчаянный поступок.
Нет, ждать больше нельзя. Ей надо вызнать его планы. И в ее распоряжении остается только этот вечер.
Слуги и деревенские жители прислоняли к стенам лестницы и украшали остролистом и плющом каминную полку, гобелены и балюстрады. Диана видела вокруг себя счастливые лица и пыталась вспомнить, когда она так же вот простодушно наслаждалась этим мирным временем. Теперь ее одолевали тревоги. Из раздумий ее вывел вид служанки Мэри, стоявшей с озабоченным лицом под аркой прохода, ведущего на кухню.
Диана подошла к ней, улыбнулась и задала вопрос, ответ на который уже знала.
– Смотри, как все кругом веселятся. А ты что такая хмурая?
– Мистрис, его сиятельство узнал меня, – вполголоса сказала Мэри, как будто Баннастер мог услышать их среди шума и гама всеобщего веселья и звуков рождественской музыки. – Я не хочу и дальше подстегивать его память.
– А Джоан? Почему нет ее?
– Она не будет выходить из кухни, мистрис, пока его сиятельство здесь. Если, он увидит нас обеих… если он вспомнит, что мы обе были в замке Баннастер…
Она умолкла, и Диана кивнула. Им обеим надо сейчас быть настороже.
– Понимаю. Получается, что мы стали жить, день ото дня ожидая неприятностей. А все вокруг радуются празднику.
– Мистрис, я порадуюсь, когда его здесь не будет, – со значением произнесла служанка.
– Ия тоже.
– Как прошла прогулка… с ухаживанием?
Диана внимательно посмотрела на девушку, но та не поддразнивала ее.
– Он извинился и сказал, что утренняя сцена больше не повторится.
– В самом деле? – с надеждой спросила Мэри.
Диана не собиралась говорить больше, но Мэри была единственным человеком, которому она всегда все рассказывала, в том числе и о своих страхах.
– Но он сказал… он сказал, что все равно будет пытаться… склонить меня к благосклонности.
– Склонить к браку? – в ужасе спросила Мэри. Диана только покачала головой.
– Ой! – Служанка нахмурилась. – Так вот оно что… Он хочет вас?
– Не знаю, что у него на уме, – тихо сказала Диана. – Но боюсь, он расценивает это как наказание.
Мэри смотрела на нее удивленно.
– Вы не знаете почему, мистрис? Но ведь вы очень привлекательная девушка. Даже я на вас иногда заглядываюсь…
Диана сделала большие глаза.
– У вас нет безупречной красоты вашей сестры, зато чудесная кожа, красивые черты лица, живые глаза. Разве удивительно, что виконт воспылал к вам страстью? Мужчина может позабыть свой гнев, если особа, которая доставила ему неприятности, по собственному желанию ответит на его ухаживания.
К удивлению Дианы, ее щекам стало жарко, как если бы она покраснела. Слова девушки были по-особому приятны.
– Мне придется позволить ему попытаться, – шепнула она. – Он… все-таки действует на меня, Мэри. И ты знаешь, о чем просили меня… руководители.
– У вас еще не набралось достаточно сведений, чтобы ответить им?
Диана покачала головой, озираясь, чтобы убедиться, что они одни. Сесили и Баннастер теперь танцевали поблизости от камина. Держась за руки, они двигались между другими парами.
Счастливое лицо сестры заставило сердце Дианы сжаться.
– Я не могу пока утверждать, что он изменился, что ему можно доверять.
– Сможете, мистрис, дайте время.
– А до тех пор мне придется страдать от его присутствия и бояться неизвестности: что он предпримет, чтобы наказать меня?
– Неужели то, что вы чувствуете, называется любовью? – тихонько спросила Мэри. – Скорее всего это томление вашего тела. Вас тянет к нему, как никогда не тянуло ни к одному мужчине.
Диана обхватила себя руками и плечом прислонилась к стене.
– Надеюсь, что никто, кроме тебя, не замечает моих терзаний.
– Никто здесь не знает вас так, как я.
– И никому нет до меня дела, – неожиданно для себя произнесла Диана.
– Кроме него, – сказала Мэри, подбородком указав на Баннастера.
Диана застонала и прикрыла глаза.
– Он идет сюда, – прошептала Мэри.
Когда Диана выпрямилась, служанки уже не было рядом. Она заметила удивленный взгляд Баннастера и надеялась, что ей удалось принять равнодушно-спокойный вид. А это было трудно. Как могло случиться, что гнев и подозрения отошли на второй план, что она тянулась к нему помимо собственного желания? Почему одного его прикосновения было достаточно, чтобы она забывала про все на свете? Но их разделяло так много непродуманных поступков и лжи, что у нее не возникало желания переступить через них. Он пробудет здесь несколько дней, если не недель, и уедет, возможно, с сестрой – в качестве нареченной.