– Я уйду, чтобы не мешать вашему занятию, милорд, – сказала она, гордая тем, что сумела произнести это бесстрастным тоном, хотя в голове у нее все смешалось. Она никак не могла понять, почему он так странно действует на нее.
– Я не собирался прогонять вас отсюда, хозяйка. Она поморщилась, подумав, что ей стоило назвать ему вымышленное имя. Ей очень не нравилось, как подчеркнуто он величает ее хозяйкой, пусть это и соответствовало действительности. На этот раз он каким-то образом взял верх над ней, и ей надо было исправлять положение.
Она вышла в коридор и принесла оттуда два седельных вьюка, опустив их на пол рядом с дверью.
Он застыл на месте, улыбка исчезла с его губ.
– Это мои.
– Так и есть.
– Верните их мне… пожалуйста, – добавил он. Она уловила усилие, которое ему пришлось сделать, чтобы заставить голос звучать ровно. Она уже напоминала ему, что он здесь всего лишь беспомощный пленник. Чувство вины слилось у нее с безрассудным волнением, которое он, казалось, возбуждал в ней.
– Мой господин велел мне проверить, нет ли в них чего-либо, что можно было бы использовать как оружие.
– Он доверил вам обыскать их? – спросил он с нескрываемым сарказмом.
Она с досадой смотрела, как мыльная вода стекала с его груди на штаны, увлажняя их.
– Да, милорд.
– И не захотел сам обыскать вьюки… Интересно! Это было ошибкой. Она вызвала у него гнев. Зачем ей понадобилось раздражать его, обыскивая вьюки в его присутствии? Вчера она уже, конечно, проверила их содержимое к обнаружила богато украшенную одежду, приличествующую придворному. Должно быть, он ехал прямо из Лондона. Она помнила его в черном одеянии священника. Сколько лет прошло с тех пор?
– Я не знаю, что он делал с вашей поклажей, милорд, – спокойно сказала она. – Я только знаю, что буду чувствовать себя спокойнее, если еще раз все проверю, прежде чем передам ее вам.
Резкие движения, которыми он смочил полотенце и вытер мыло со своей груди, показали, насколько он зол. Ему, должно быть, очень холодно стоять раздетому с мокрой кожей. Отвернувшись, она вынула несколько предметов мужской одежды. Чулок оказалось множество, шелковых одноцветных и в полоску.
– Осторожнее обращайтесь с моим нижним бельем, – сказал он с ледяным весельем. – Оно очень тонкой работы.
Она не взглянула на него, чувствуя, что даже кончики ушей у нее стали красными. Она вынула еще один мешочек с деньгами, небольшое огниво для высекания огня в дороге и книгу стихов.
– Это подарок, – кратко сказал он.
«Для Сесили?» – гадала Диана. Находка свидетельствовала о его плохой информированности: Сесили мало интересовала литература. Ее сестра предпочитала драгоценности.
Но Диана не собиралась позволить Баннастеру приблизиться к сестре, так что это не имело значения.
– Теперь я могу получить свои вещи? – спросил он. Она побросала его имущество обратно в сумки и кинула их ему; он бросил их на свое ложе.
– Ваш гардероб не очень соответствует вашему нынешнему положению, – заметила она.
– Он имеет успех у женщин.
– Так вы ехали сюда в зимнюю стужу, чтобы увидеться с женщиной?
Он ничего не сказал, но, когда он развязал шнурки своих штанов и опустил их ниже талии, в его глазах тлело возмущение. Она увидела верх его нижних полотняных штанов, прикрывавших места, которые так или иначе характеризуют мужское достоинство.
– Вы хотите видеть меня таким? – вкрадчиво поинтересовался он. – Совершенно беззащитным?
Был миг, когда она хотела остаться, чтобы доказать ему, что его язвительные замечания не действуют на нее. А еще… ей захотелось дотронуться до него, до его обнаженной гладкой кожи, почувствовать ее под своими пальцами. Взять влажное полотенце и пройтись им по его…
Она повернулась и бежала, благодари Бога, что Том считает ее простой служанкой, которую должно было шокировать его поведение. Его смех эхом гремел среди каменных стен, почти причиняя боль ушам, пока она неловко возилась с замком, запирая дверь.
Оборвав нарочитый смех, Том торопливо закончил свой туалет, чувствуя, что превращается в кусок льда. Но увидеть ее реакцию на его почти обнаженное тело – это стоило того, чтобы померзнуть. Нет, она не была ничьей любовницей. Он шокировал ее, однако, может быть, сумел добиться того, что она увидела в нем мужчину, а не только пленника. У нее была власть над ним, но теперь он тоже знал, как влиять на нее. Он заметил затуманенный взгляд и почувствовал себя полностью удовлетворенным.
Но откуда она знает, что он ехал на север, чтобы встретиться с женщиной? Что еще она и ее господин знают о нем?
Диана добралась до своей спальни совершенно окоченевшая. Но она была рада мягко падавшим снежинкам – поднимала голову, чтобы они охладили ее горячее лицо, убрали краску со щек прежде, чем кто-нибудь увидит ее. Она вынула из сундука восковую табличку и стала сочинять послание в Лигу. Прошли годы с тех пор, как она последний раз пользовалась тайнописью, которой обучилась в Лиге, позволяющей замаскировать донесение в тексте невинного письма, адресованного якобы подруге. На восковой табличке она практиковалась, на ней можно было исправлять ошибки, а потом оставалось только переписать зашифрованное послание на пергаментную бумагу.
Целый час она потратила на первый абзац, пытаясь найти слова, из которых нельзя было сделать вывод, что она запаниковала, узнав о приезде Баннастера. Когда в дверь постучали, Диана почти почувствовала облегчение. Стерев с таблички написанное, которое без труда могла воспроизвести по памяти, она крикнула, что можно войти.
Вошли Мэри и Джоан, у обеих были встревоженные лица. Изнасилованная хозяином Джоан Кару, у которой не было родственников, хотела поселиться там, где никто бы не знал о ее прошлом. Широкоплечая и веселая женщина никогда не забывала о том, что покойный виконт не признавал своих незаконных детей. Она настояла, чтобы одной из ее обязанностей было присматривать за малышами, матери которых должны были работать, добывая себе пропитание.
– Что случилось? – спросила Диана, поднимаясь. Мэри и Джоан переглянулись.
Мэри объяснила:
– Появились люди лорда Баннастера, разыскивающие своего господина.
– Но ведь они не думают, что он здесь?
Обе женщины, глаза которых стали круглыми, отрицательно замотали головами.
Диана сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Я знала, что в конце концовони появятся, ведь ехал он сюда. Сесили сообщили?
Джоан покачала головой.
– Она в комнате для шитья.
– Трудится? – удивилась Диана. – Неужели она решила совершенствоваться в рукоделии ввиду скорого замужества? – Диана вздохнула. – Простите, мне, наверное, не следовало этого говорить. Я иду с вами вниз.
– Но мы не можем, миледи, – сказала Мэри. – Нам надо держаться подальше от этих людей. Меня послал дворецкий, чтобы я отыскала вас, а я привела с собой Джоан. Мы можем узнать людей лорда, а они могут узнать нас.
– Конечно, я забыла. Не думаю, чтобы они помнили меня.
– Нет, миледи, – улыбнувшись, сказала Мэри. – Вы ведете себя совсем не как та робкая служанка, которой вы притворялись шесть лет назад.
Диана заметила любопытный взгляд, которым окинула их Джоан. Джоан знала лишь то, что Диана стремилась спасти служанок Баннастера от насилия. Если женщина и догадывалась, что дело было не только в этом, она была слишком благодарна Диане, чтобы задавать вопросы.
Диана одна спустилась в главный зал. У камина, согреваясь, стояли трое мужчин. В руках у них уже были высокие кружки с горячим вином с пряностями, от которых шел пар.
Они все еще кутались в плащи и время от времени поеживались от холода.
Когда они заметили ее, один из них, высокий, свирепого вида, с густой бородой и почти сросшимися бровями, шагнул вперед. К ее изумлению, он улыбнулся ей добродушной улыбкой.
– Добрый день, мистрис.
Она удивленно моргнула, услышав правильную речь.