Чарли вздохнул и вдруг, словно решившись, начал рассказывать Мэй обо всем. О встрече в соборе, о банкете, о Максе Хелларс о том, как Айрин внезапно вернулась домой, о деньгах. Обо всем.
— Понимаешь, она очень красива, мы созданы друг для друга, но вся эта история… Я не знаю. Конечно, в Вегасе-то постарался Макси, но она убила Наробино! Представляешь, отец мне сказал, что она — профессиональная убийца и за деньги пристрелила Луи. Черт! — Мейроуз кивнула. — Но я все равно люблю ее, — потерянно закончил свой рассказ Чарли. — Хотя мне нужно что-то сделать, что-то выяснить. С деньгами этими, чтоб им…
— Ну так делай и выясняй, раз тебе этого так хочется.
— Я действительно ни черта не соображу. Понимаешь? Ни черта!
— Женись на ней, Чарли, — вдруг сказала Мейроуз.
— Может быть, она — убийца, но во всех остальных отношениях она, наверное, чудная женщина. Если бы твоя Айрин была манекенщицей или фотомоделью, вы, возможно, не продержались бы и месяца, но… у вас одно дело. Я думаю, Чарли, тебе повезло, что ты ее нашел.
— Ну, не знаю. Ты так считаешь?
— Конечно, — горячо подтвердила Мейроуз. — Айрин
— американка. Ей нужно делать деньги, и она их делает. Чарли, если бы ты пожил отдельно от семьи, как я или твоя Айрин, то смотрел бы на жизнь иначе, — она замолчала. Несколько секунд висела пауза, в течение которой они оба обдумывали что-то свое. — А у тебя есть ее фотография?
Чарли кивнул.
— Да, конечно.
Он полез в карман пиджака и вынул стопку фотографий. Мэй взяла их и принялась рассматривать, подолгу изучая лицо Айрин Уокер. На губах се играла еле заметная улыбка.
— Она красивая, — в словах не было зависти. Только похвала. Искреннее, дружеское выражение симпатии. Мейроуз перебрала все восемь карточек, повертела их в руках и аккуратно положила на стол. — Женись на ней, Чарли, — вновь повторила она, улыбаясь с оттенком грусти. — Во всяком случае, мне от этого будет какая-то польза. Я смогу вернуться в семью…
… Утро выдалось фантастически чудесным. Замученный вечной придавленностью мастерской, Девид Вильбурн, стоя у распахнутого настежь окна, с наслаждением вдыхал полной грудью свежий, еще не отравленный смогом воздух. Он жмурился, глядя на яркое, слегка припекающее солнце, и подумывал о том, что было бы здорово оказаться сейчас на Гавайях. Устроиться в удобном шезлонге, надвинув на глаза бейсбольную кепочку и водрузив на нос солнцезащитные очки. Респектабельный джентльмен на отдыхе. Заказать ледяной «хай-болл» и потягивать ее через соломинку, наслаждаясь шумом прибоя, солеными брызгами океана и холодящим тело ветром. Он почти ощутил, как солнце вылизывает его молочно-белую кожу, нанося на нее ровный слой шоколадного загара. А еще вокруг вьются длинноногие худенькие красоточки в открытых купальниках. Мети-сочки. И все, как одна, в его вкусе. Девид замурлыкал от удовольствия. ХАШШШШ… — бирюзовая волна, увенчанная белой короной пены, лениво выкатилась на песок и отползла, оставив после себя хлопья искрящейся пены. Рай на земле. Пальмы, вытянув гибкие жирафьи шеи, нависают над пляжем зелеными, сухо шелестящими кронами. Чуть поодаль, в небольшом пляжном баре ненавязчиво наигрывает музыка, и молодой парень-бармен смешивает коктейли.
Девид знал, что он не поедет ни на какие Гавайи, а останется здесь, в Нью-Йорке. Не из-за отсутствия денег его счет в банке исправно рос день за днем, — а потому, что любит свою работу, мастерскую, фотоаппарат, щелкающий по его желанию, ловящий единственным глазом мгновения жизни. Заставляющий их застыть на пленке в том порыве, в котором их застал художник, мастер. Он, Девид Вильбурн. Да, он любит все это. Обожает. И у него много заказов, и жизнь идет, полная работы и смысла.
Поэтому мечта пока остается только мечтой.
— Мистер Вильбурн? Девид Вильбурн? — прозвучал за его спиной женский голос, и Девид вздрогнул от неожиданности.
— Простите? — он обернулся.
Посетительница оказалась высокой молодой женщиной. На ней был изящный костюм и широкополая шляпа. Девид быстро, с профессиональной точностью осмотрел ее. Дорогая косметика, делающая лицо симпатичным, но без грима женщина вряд ли покажется привлекательной. Макияж наложен умело, чувствуется, что она знает в этом толк. Худощавая. Отличная фигура. Вещи дорогие.