Мэйроуз была во всех смыслах хороша, но если даже он снова захочет на ней жениться (честно говоря, он два года еще подумывал об этом), то ничего не выйдет, потому что Прицци теперь слишком стыдятся ее. А так он даже любит ее по-своему. Она похожа на его мать — та же смелость, тихий голос, большое сердце. Прицци бросили ее, точно сломанную куклу, и за десять лет ее ни разу не видели с мужчиной. Конечно, не факт, что у нее не было мужчин, но, замечая тоску в ее глазах, он жалел, что семья обошлась с ней так жестоко.
Четыре женщины, которых он любил, включая мать, относились к классу гордых женщин, но наряду с гордостью они, подобно ему, несли в себе боль. Как бы хорошо ему ни было с Айрин, он видел это и в ней. Возможно, тот ученый доктор в журнале просто не хотел говорить, что любовь с первого взгляда означает надежду на избавление от боли. Конечно, это вряд ли, но надеяеда все-таки есть. Вот оно что! Наверное, поэтому они с Айрин и влюбились друг в друга.
Двери в дальнем конце комнаты отворились, и Амалия ввела низкорослого иссохшего старика. Коррадо Прицци. Их сопровождал загорелый человек в спортивном костюме, выглядевший довольно нелепо среди прочих присутствующих. Амалия заботливо усадила дона Коррадо на стул во главе стола и вышла. Загорелый, не здороваясь, занял место рядом с Чарли, против Винсента и Анджело. Дон Коррадо молча вперил взгляд в желтую вазу на приставном столике.
— Мы все знаем Сирила Блустоуна, — сказал Винсент. — Он управляющий трех наших отелей в Вегасе. Сейчас он расскажет нам о происшествии в казино «Латино», черт подери.
— Мы и узнали-то лишь потому, что всполошились инкассаторы на Восточном побережье, — начал Блустоун, — где, мол, деньги. Согласно нашим правилам деньги по всем долговым распискам должны быть возвращены в течение десяти дней. Само собой, расписки и так называемый выигрыш мы выдаем только надежным клиентам, нашим людям. Так вот, если через десять дней мы не получаем от них чек, то наши инкассаторы едут на место и забирают деньги сами. Тут у меня, — он сунул руку в карман, — четырнадцать расписок. Самая крупная сумма — шестьдесят кусков, а самая мелкая — сорок три. Всего — семьсот двадцать две тысячи восемьдесят пять долларов. И что же? Когда ребята поехали за деньгами, то оказалось, что все игроки, получившие от нас якобы выигрыш, либо умерли от гриппа сто лет назад, либо ошивались в это время в Европе или еще где-то, то есть никак не могли поставить свою подпись в Вегасе. Но каждый клочок бумаги подписал также Луис Пало и кассир Маркси Хеллер. Ладно, я сажусь и проверяю сам. Оказывается, что все эти расписки были составлены в те десять дней, когда главный менеджер казино, Джек Рамен, первый раз за три года уехал в отпуск. Его-то и заменял Луис Пало, очень опытный человек. Выходит, что во время отсутствия Рамена они с кассиром Хеллером провернули этот номер.
— И где теперь Луис и Хеллер? — спросил Чарли.
— Луис убит, а Хеллер исчез, — ответил Винсент.
— Луиса нашли мертвым в его машине на парковке у бара Престо Чиглионе, за пределами Вегас-Стрип, — уточнил Блустоун. — Наверное, он забил там какую-то стрелку. Он был чертовски подозрителен, никому не верил.
— Мы все знаем Луиса, — заметил Винсент. — Сорок лет назад он начинал на грузовике с кокаином. Он пришел к моему отцу и попросил помощи, а взамен обещал верную службу. Он сбежал из тюрьмы, где сидел за ограбление. Пусть он никому не верил, но и не забывал, кто его кормит. У нас он научился своему ремеслу, дорос до должности сменного менеджера в нашем крупнейшем казино в Вегасе. Он отвечал за все настольные игры, за кено и игровые автоматы. Он был вторым человеком в этом бизнесе, настоящим спецом. Он был и чипер, и дилер, и инспектор — все умел. У него голова работала как компьютер. Но самой сильной его стороной был талант разбираться в клиентах — он умел сделать так, чтобы клиент вернулся.