Все будет зависеть от отца. Если они с Айрин хотят выбраться живыми из этой заварухи, им придется составить очень жесткие условия сделки, которую отец продаст Прицци. Господи, до чего противно делать бизнес с такими мошенниками. Они никогда не скажут, что у них на уме. Слава богу, отец умеет перещеголять по этой части всех Прицци, даже дона Коррадо. Если они скажут А, то отец, самый изворотливый из всех сицилийцев, сразу поймет, что это значит Z, но будет готов понять это как М, что следует из трех других лживых значений.
Чарли бесшумно отпер дверь и вошел в квартиру, чтобы не разбудить Айрин, но она все равно услышала и проснулась:
— Эй, Чарли!
— Ты еще поспи. Нам нужно выехать в шесть.
— Куда мы едем?
— Отец позвонил.
— Включи свет, я тебя не вижу.
Он включил свет. Айрин сидела на кровати, и ее прекрасные белые груди смотрели на него поверх одеяла.
— Боже, Айрин, какая у тебя красивая грудь!
— Это ты мне уже говорил. Что сказал тебе отец?
— Он сказал, — Чарли сел на кровать и начал раздеваться, — что мы должны вывезти Филарджи из Брентвуда самое позднее в полдень завтрашнего дня.
— А что случилось?
— Об этом речи не было. Мы с ним поговорим после того, как перепрячем Филарджи.
— А куда мы его перепрячем?
— Нам завтра предстоит долгий путь, будет еще время обсудить это в машине. А сейчас у нас мало времени и мы в постели. — Он сбросил одеяло и со стоном сладострастия повалился на Айрин.
Было пять минут шестого, когда они вышли из квартиры и поехали в Брентвуд. Айрин хотела сразу обсудить требования к Прицци и куда они направятся потом, но Чарли сказал, что это подождет.
— Первым делом — логистика. Мы не может отвезти его к тебе домой в Лос-Анджелес, потому что должны находиться поблизости от отца, нашего посредника. В людном месте тоже нельзя его держать, потому что все теперь знают его в лицо.
— Я знаю, где нельзя его держать. Давай о том, где можно.
— Что предлагаешь?
— Ты усыпляешь его у себя в машине, а я иду и беру в аренду трейлер или грузовик вроде дома на колесах. Потом прячемся где-нибудь на Лонг-Айленде, а для встреч с твоим отцом выезжаем на специальную стоянку для трейлеров.
— Мне приходила в голову такая мысль, но я думал взять прогулочный катер и кружить по заливу, а связь с отцом поддерживать с помощью рации.
— Ты умеешь управлять катером?
— А что там сложного? Включи двигатель и рули себе.
— Нет, это с первого взгляда может показаться, что все просто. К тому же качка, морская болезнь.
— Да, ты права, трейлер нам больше подходит. Может быть, нам понравится жить в трейлере. Чем не дом на первое время, чтобы затеряться? Подадимся в Канаду, на Аляску. А через пару лет, глядишь, обстановка изменится.
— Чудесно.
— Где их берут?
— Находят в газете объявлений. Чего там только нет. Некоторые ухитряются через «Желтые страницы» сдавать в аренду даже детские игрушки.
Когда до дома оставалось около двух миль, Чарли сказал:
— Сантехник будет наверху, а Дом внизу. С Домом легко справиться, но Сантехник — крепкий орешек.
— Ты входи, как обычно, через кухню, а я проберусь с парадного входа, — предложила Айрин.
— Да, давай.
— Когда это станет известно Прицци?
— Отец звонит в полдень и в шесть вечера. Если никто не подходит к телефону, он посылает людей.
Чарли вышел из машины и обогнул дом, чтобы войти с черного хода. Айрин поднялась на крыльцо и стала открывать парадную дверь. На кухне никого не было. Он прошел дальше, и вдруг за спиной у него раздался голос Сантехника:
— Эй, Чолли!
Чарли резко обернулся. Сантехник стоял в дверях столовой и целился ему в живот из револьвера 38-го калибра.
— Эй, что за шуточки? — спросил Чарли.
— Ты собрался украсть нашего банкира, да, Чарли? Боже, вот Прицци-то взбесятся.
— О чем ты говоришь?
— Мы тут все при деле, Чарли. Я, например, телефонист и записываю все разговоры на пленку. Записал и твой вчерашний разговор с Анджело.
— Черт, вот дурак я.
— Чарли, послушай, если такой ушлый хрен, как твой отец, надоумил тебя украсть банкира, то дело пахнет большими деньгами. Тогда я с вами.
— С нами?
— Мы договоримся. Я буду твоим человеком.
— Сколько тебе платят Прицци за прослушку?
— Пятнадцать штук.
— Мы заплатим пятьдесят.
— Когда?