Женский монастырь Поднебесье заслужил свое название. Он было построен на самой высокой точке этой горной гряды, и казалось, что здание лишь каким-то чудом удерживается на краю пропасти. Монастырь был построен в те дни, когда мусульмане гнали христиан на север, когда молитвы христиан должны были возноситься на возвышенных местах, которые могли быть защищены христианскими мечами. Стены женского монастыря не имели окон. Они были серыми как скалы, залитые дождем, — настоящая крепость для женщин. В ее похожих на тюремные стенах была только одна дверь.
Шарп постучал и пождал. Он постучал снова, затем стал барабанить в дверь камнем, выбивая искры из железных гвоздей с квадратными шляпками, которыми были сколочены толстые доски. Он слышал, как стук разносится по всему зданию, но никто не откликался.
Он ждал. Туман плыл вдоль плато. Лошади, привязанные к большому камню, наблюдали за ним. Капли дождя блестели на седлах, словно бисер.
Он пнул дверь, выругался, затем нашел камень побольше, которым он грохотал по дереву, словно батарея полевой артиллерии в бою. Раздался щелчок.
В одном из двух полотнищ двери был маленький ставень, защищенный ржавой железной решеткой, и этот ставень отодвинулся в сторону. Он увидел глаз, уставившиеся на него. Он улыбнулся и сказал самым вежливым тоном.
— Я приехал, чтобы увидеть маркизу де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба.
Глаз мигнул, ставень скользнул на место, и больше ничего не произошло. Он ждал.
Внутри большого здания стояла тишина. Ни грохота отодвигаемых засовов на дверях, ни шагов или голосов, звучащих вдалеке. На мгновение он усомнился не был ли глаз за ставнем видением, столь тихим было серое здание. Оно, казалось, спало здесь в течение тысячи ничем не отмеченных лет, и его стук был преступлением против Вечности.
Он нашел еще больший обломок скалы, который ему пришлось держать двумя руками, он принес его к двери, аккуратно размахнулся и ударил в то место, где сходились два полотнища. Он молотил им снова и снова, видя как от левого полотнища отлетают щепки с каждым ударом, и звук ударов был ужасен, отдаваясь эхом по всему монастырю, и он задавался вопросом, что подумает Патрик Харпер, если узнает, что его друг ломился в женский монастырь. Шарп почти слышал, как тот говорит с ольстерским акцентом: «Боже, храни Ирландию!»
Камень ударил снова, дверь дернулась назад, и он увидел железный засов, который был согнут, но все еще держал. Он бил снова, ругаясь при каждом ударе, и несмотря на холодное утро пот выступил у него по всему телу, и он бил огромным камнем со всей силы в слабое место на двери, и полотнище наконец развалилось, железный брус сломался, и он мог проникнуть в женский монастырь.
На много миль к западу, вдоль края большой равнины, армия была на марше. Батальон за батальоном, батарея за батареей — всё двигалось в восточном направлении, с кавалерией в авангарде, ищущей отступающих французов.
Маркиз Веллингтон, испанский гранд, герцог де Сьюдад Родриго и герцог да Виктория (Португалия), смотрел на дождевые облака на севере и хмурился.
— Они движутся на юг?
— Я не думаю, милорд, — сказал адъютант.
Генерал ехал верхом. Он привел армию в движение и он вел ее на восток. Он молился о том, чтобы дождь не размыл дороги и не замедлил движение. Французам нельзя дать время, чтобы объединить их армии в Испании против него. Он посмотрел на человека, который ехал по левую сторону от него.
— Ну?
Майор Хоган перечислил новости этой ночи, донесения, которые прибыли из враждебного государства. Новости были насколько хорошими, насколько можно было ожидать, хотя Хоган не мог сказать с уверенностью, была ли крепость в Бургосе подготовлена к длинной осаде.
— Узнайте! Узнайте! — приказал Веллингтон. — Это все?
Его тон выдавал, что он надеялся, что это так.
— Еще одно, милорд. — Хоган глубоко вздохнул. — Кажется, маркиза де Казарес эль Гранде была арестована духовными властями. Я слышал, что она находится в женском монастыре.
Веллингтон уставился на Хогана, будто задавался вопросом, почему тот потрудился сообщить ему такую тривиальную новость. Их лошади шли шагом. Генерал нахмурился.
— Шарп? — Он издал свое обычное фырканье, не то смех, не то кашель. — Это остановит его, а? Лисица забралась в нору!
— Разумеется, милорд.
Генерал снова посмотрел на облака. Ветер, похоже, задувал с востока. Он нахмурился.
— Он ведь не до такой степени проклятый идиот, чтобы ворваться в женский монастырь, а, Хоган?
Хоган был уверен, что ради женщины Шарп именно это и сделает, но было не самое подходящее время, чтобы говорить это.
— Я уверен, что нет, милорд. Об этом я не беспокоюсь.
— А о чем вы беспокоитесь? — Тон Веллингтона намекал, что Хогану лучше не тратить понапрасну его время.
— Арест предполагалось держать в секрете, милорд, но слухов было не избежать. Кажется, какая-то французская кавалерийская часть пошла на север, чтобы искать ее.
Веллингтон рассмеялся.
— Пусть они ворвутся в женский монастырь!
— Именно, милорд.
— Пусть ворвутся туда, вместо того, чтобы драться с нами, а? Значит, Бонапарт решил объявить войну монахиням, не так ли?
— Я беспокоюсь, милорд, из-за Шарпа. Если этот генерал Вериньи захватит его… — Хоган пожал плечами.
— Мой Бог, только не это! — Голос Веллингтона был настолько громок, что оглянулись проходящие мимо солдаты. — У Шарпа хватит здравого смысла, чтобы не попасться, не так ли? С другой стороны, зная, каков проклятый дурак, возможно, что и нет. Однако мы ничего не можем поделать с этим, Хоган.
— Нет, милорд.
Генерал кивнул полковнику батальона, который они миновали, походя похвалил его солдат, затем снова посмотрел на Хоган.
— Шарп не должен ворваться в этот проклятый женский монастырь, Хоган. Я уверен, что проклятые лягушатники поймают его!
— Боюсь, что он все равно сделает это, милорд.
Веллингтон нахмурился.
— Ему придется это сделать, друг мой. Вы знаете это, и я тоже. Мы можем только надеяться. — Разговор о Шарпе, похоже, раздражал Веллингтона. Генерал больше не верил, что в смерти маркиза заключалась тайна — наступление в Испанию и неясно намеченные контуры летней кампания, казались ему куда важнее. Он кивнул ирландцу. — Держите меня в курсе, Хоган, держите меня в курсе.
— Непременно, милорд.
Хоган придержал свою лошадь. Маркиза была заточена в женский монастырь, и его друг в силу этого был обречен. Французский кавалерийский полк вышел на охоту в горы, а у Шарпа был только мальчишка, чтобы защитить его. Шарп был обречен.
За пределами женского монастыря Поднебесье было серо и голо. Внутри все блистало роскошью. Полы в прихожей, выстланные узорными плитками, стены, покрытые золотой мозаикой, расписной потолок. На стенах картины. Напротив него, одна в похожем на пещеру проходе, стояла женщина в белых монашеских одеждах.
— Уйдите.
Было довольно наивно сказать такое человеку, который только что провел двадцать минут, взламывая дверь. Шарп переступил через камень, который упал на порог, и улыбнулся ей.
— Доброе утро, мадам. — Он одернул куртку и вежливо снял кивер. — Я хочу поговорить с маркизой де Казарес…
— Ее здесь нет. — Женщина была высокого роста, возраст украсил ее лицо, морщинами. Она держалась с достоинством, которое заставило Шарпа почувствовать себя бедняком.
Он сделал шаг вперед, стук его сапог казался неестественно громким в напоминающей пещеру прихожей.
— Вы вынудите меня привести сюда моих людей и обыскать весь монастырь.
Ему показалось правильным сказать это. Женщина, что было вполне понятно, была напугана вторжением одного мужчины в это здание, куда не мог войти ни один мужчина, кроме священника. Она, конечно, испугалась бы целой роты солдат.
Она смотрела на него, прищурясь.
— Кто вы?
Правда была не к месту. Когда разойдутся слухи об англичанине, который ворвался в женский монастырь, кому-то придется расплачиваться. Шарп улыбнулся.