Шарп поблагодарил его.
Монбран достал из портфеля перо и пузырек с чернилами. Он пододвинул их к Шарпу.
— Вы подпишете, майор?
— Когда я уеду из Бургоса? — Шарп не прикоснулся к перу.
— Завтра, майор. Генерал идет с арьергардом. Вы можете путешествовать верхом или, если ваши раны причиняют страдания, в коляске маркизы. Наш отъезд назначен на девять часов.
Шарп смотрел на Элен и испытывал искушение уступить немедленно, подписать бумагу и отправиться в путешествие с нею.
Она улыбнулась.
— Подпишите, Ричард. — Она пожала плечами. — Мы не собираемся отпускать вас, вы ведь знаете это.
Вериньи рыгнул, Монбран нахмурился. Шарп улыбнулся.
— Тогда, наверное, мне придется бежать.
Это потрясло их. Несколько секунд все молчали, потом Вериньи разразился потоком слов — умоляющих слов. Если не будет честного слова, им придется оказать неуважение храброму человеку, который перенес достаточно страданий от рук французов, что будет позором для их страны, для их императора и для их священных знамен. Это просто невозможно, чтобы его отправили в тюрьму по этапу как уголовного преступника. Вериньи не хочет и слышать бы об этом! Он должен подписать!
Однако если он подпишет, то не сможет предпринять попытку к бегству.
Он снова посмотрел на бумагу.
— Я приму решение утром. Скажем, в восемь часов?
Это было самое большее, чего они могли добиться. Они попытались убедить его, но он не передумал.
— Утром. В восемь часов.
Были открыты еще две бутылки. Голова Шарпа уже чувствовала эффект от первых шести, но он позволял Монбрану наливать ему снова и снова. Они выпили за Элен, они выпили за возврат ее фургонов. Оказалось, сказала она, что их уже отправили в Виторию, но генерал Вериньи уверен, что добудет их для нее. Выпили еще вина. Майор Монбран, чье пухлое лицо блестело от пота, спросил разрешения Шарпа выпить за здоровье императора, которое было любезно дано, и они должным образом проделали это. Из любезности к гостю, было предложено выпить за здоровье короля Георга III, а затем — разных других королей, включая Артура, Альфреда, Карла Великого, Людовиков с I по XIV включительно, Цезаря Августа, старого короля Койла,[4] короля замка,[5] Небучеднеззэра,[6] Вилфреда Волосатого,[7] и заканчивая Тигларом Пильзером III,[8] имя которого они не могли к тому времени выговорить, но которому первому была оказана честь — выпить за него не вина, а бренди.
Генерал Вериньи спал. Он спал с тех пор, как предложил тост за Ричарда Львиное Сердце.
— Он был mignon, — сказал Монбран и покраснел, когда сказал это. Теперь, когда конических груды снарядов во внутреннем дворе замка отбрасывали в лучах заходящего солнца длинные тени, Монбран решил, что им надо уходить.
— Вы дадите нам свой ответ утром, майор? — Он с трудом выговаривал слова. Он постучал пальцем по листку с текстом честного слова.
— Утром.
— Хорошо. Я оставлю это вам, если не возражаете. — Он встал, и в его глазах отразилась тревога, вызванная тем, как сказалось вино на чувстве равновесия. — Всего наилучшего!
Двое улан были выделены, чтобы отнести генерала вниз, а один — чтобы помочь Монбрану. Маркиза, которая подала руку Шарпу для поцелуя, казалось, ничуть не опьянела. На столе все еще оставалось шесть нетронутых бутылок. Она улыбнулась ему.
— Не убегайте, Ричард.
Он улыбнулся.
— Спасибо, что пришли.
— Бедный, глупый Ричард. — Она коснулась его щеки и следом за офицерами вышла на лестницу.
Шарп сидел. Он слышал, как ноги генерала волочатся по лестнице, слышал, как невдалеке открылась дверь, слышал скрип рессор кареты, а затем удаляющийся стук копыт. Он уставился на бумагу с честным словом, на непонятные французские слова, и чувствовал искушение разделить коляску с Элен.
Дверь открылась.
Она улыбнулась:
— Я велела им вернуться за мной через три часа. — Она постучала в дверь, и Шарп услышал, как снаружи задвинули засов. Она посмотрела на него, склонив голову набок, подошла к кровати, села и подняла ногу, чтобы снять туфлю. — Иди в постель, Ричард, ради Христа, иди в постель!
Он прихватил бутылку шампанского, и она рассмеялась.
— Ты видишь, как хорошо быть военнопленным во Франции?
Он улыбнулся и поднял перевязанную правую руку.
— Тебе придется раздеть меня.
— Я готова на это, Ричард. Иди сюда.
Он подошел. Он видел, как был развязан белый шнурок, платье упало вниз, она стояла обнаженная в багровом солнечном свете. Ее руки добрались до его куртки, затем опрокинули его на кровать, в ее объятия…
Она курила сигару. Лежала на спине и пускала кольца дыма в потолок.
— Я тренировалась несколько месяцев.
— Ты очень хороша.
— И в том, чтобы пускать кольца дыма — тоже. — Она хихикнула. — А ты не так уж пьян.
— И ты. — Он наливал шампанское ей в пупок и пил. — Чувствуешь пузырьки?
— Да.
— Я тебе не верю.
Она ничего не говорила несколько секунд, а потом, внезапно изменившимся голосом, который заставил его оставить свою игру, чтобы посмотреть на нее, сказала ему, что это майор Дюко заставил ее написать письмо, которое вызвало поединок.
Шарп посмотрел в серые глаза.
— Я знаю.
— Иди сюда. — Она указала на подушку возле нее, а когда он лег рядом, она укрыла их обоих простыней и положила на него ногу. — Ты пьян?
— Нет.
— Тогда слушай.
И она стала рассказывать. Она рассказала о договоре между заключенным в тюрьму испанским королем и императором Наполеоном. Она рассказала об участии Дюко в подготовке договора, о статьях договора, которые, если он будет подписан, вынудят британцев уйти из Испании. — Ты понимаешь?
— Да. Но какое…
— …это имеет отношение к тому письму? — Закончила она его вопрос и пожала плечами. — Я не знаю. — Она бросила сигару на пол и обняла его за талию. — Я ничего не знаю, я только предполагаю, что инквизитор должен был помогать Дюко, и я предполагаю, что мои деньги — цена той помощи.
Он смотрел в ее сияющее, прекрасное лицо и пытался понять, было ли сказанное правдой. Он не мог решить. В этом было куда больше смысла, чем в ее прежнем рассказе, но он знал, что эта умная женщина была искусной лгуньей.
— Почему ты говоришь мне об этом?
Она не отвечала на вопрос, вместо этого она спросила, понравился ли ему майор Монбран. Шарп пожал плечами.
— Думаю, что да.
Она приподнялась, опершись на локоть, простыня соскользнула вниз. Было уже почти темно, и Шарп зажег свечу у кровати. Она перегнулась через него, чтобы прикурить новую сигару от ее пламени, и он прижался губами к ее груди.
— Ричард! Ты можешь быть серьезным?
— Я серьезен.
— Зачем, ты думаешь, Монбран был здесь?
— Я не знаю.
— Христос! Думай, ты, глупый педераст! — Она склонилась над ним. — Монбран — один из людей Жозефа, а Жозеф — король Испании! Ему это нравится, нравится называться «Вашим Величеством»! Он не хочет оставить Испанию. Даже если мы сможем удержать лишь часть Испании, у него есть свое королевство, но теперь его брат планирует вытащить трон из-под его задницы и отдать его Фердинанду. Ты понимаешь?
— Я понимаю. Но зачем говорить это мне?
— Потому что ты должен помешать этому. — Она сняла табачную крошку с губы и бросила ему на грудь. — Ты подпишешь бумагу с честным словом и поедешь со мной. Потом ты убежишь. Монбран поможет, он знает об этом. Весь это разговор о путешествии через Францию был для Рауля. Вместо этого мы хотим, чтобы ты убежал. — Ее пальцы поглаживали его грудь. — Ты пойдешь к Веллингтону. Я дам тебе письмо и Монбран подпишет его. — Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Ты убежишь с нашей помощью, ты идешь к Веллингтону, и если он сделает публичное заявление, он помешает заключению договора. Никто не посмеет поддерживать его. Только Фердинанд может заставить глупых ублюдков принять договор, но если Артур заставит испанцев объявить об этом теперь, когда договор еще не принят, то тогда его никогда не подпишут. Таким образом, ты остановишь это, ты понимаешь?
4
Легендарный король Южной Шотландии и Северной Англии времен изгнания римлян, а также персонаж сказок, легенд и колыбельных песен.
6
Небучеднеззэр (Король Небучеднеззэр II) (605–562) был сыном Nabopolassar, халдейским реставратором вавилонской независимости. Небучеднеззэр был самым важным королем Второй вавилонской или неовавилонской Империи.