Ее надежду искренне разделял в тот день дон Хозе, милостью Божьей король Кастилии, Арагона, королевства обеих Сицилий, Иерусалима, Наварры, Гранады, Толедо, Валенсии, Галисии, Майорки, Менорки, Севильи, Сардинии, Корсики, Кордовы, Мурсии, Сантьяго, Альгарвеса, Альхесираса, Гибралтара, Канарских островов, Востока и Вест-Индии, Океанских островов; эрцгерцог Австрии; герцог Бургундии, Брабанта и Милана; граф Габсбургский, Тирольский и Барселонский; владетель Бискайского залива и Молины. Титулы, которые он присвоил себе сам. Его младший брат, император Франции, называл его просто: Жозеф Бонапарт, король Испании и Индий.
Если он проиграет сегодняшнее сражение, он будет королем ничего.
Вот почему, по мере того, как солнце поднималось все выше, а пушки все ждали, Жозеф Бонапарт все больше был обеспокоен очевидным успехом, который войска Веллингтона имели на высотах Пуэблы. Он выразил свое беспокойство его военачальнику, маршалу Журдену, который просто улыбнулся.
— Позвольте британцам взять высоты, сир.
— Позволить им? — Король Джозеф, доброжелательный и душевный человек, встревоженно смотрел на своего военачальника.
Лошадь Журдена беспокоилась. Маршал успокоил ее.
— Они хотят получить высоты, сир, чтобы они могли без помех пройти через дефиле под ними. И я хочу, чтобы они прошли там. — Если британцы выйдут из дефиле, где река уходит из равнины, тогда они выйдут прямиком на наши большие пушки. Он улыбнулся Жозефу. — Если они придут с запада, сир, они разбиты.
Журден молил Бога, чтобы он оказался прав. Он планировал британское наступление с запада, и когда орудия заполнят зону обстрела трупами британцев, он пустит кавалерию и станет первым маршалом Франции, победившим Веллингтона. Он не заботился о высотах. Оттуда никто не сможет оказать влияние на ход боя на равнине. Британцы могут взять каждый проклятый холм в Испании, если потом они выйдут под огонь его пушек. Он уже почти чувствовал вкус победы.
Было только одно место, которое беспокоило маршала Журдена — ровный клочок земли к северу от реки. Если Веллингтон не атакует с запада, но вместо этого попробует обогнуть равнину со стороны правого фланга французов, Журдену придется развернуть его боевые порядки и заново установить пушки.
Он смотрел с тревогой на север, на поля за рекой, где ветер гнал длинные бледные волны ржи. Два болотных луня пролетели над богатой форелью Задоррой, исчезнув из поля зрения позади холма, который скрывал изгиб реки. Он не укрепил тот холм. Он задавался вопросом, поместил ли бы Наполеон там людей? Нет! Нет! У него не должно быть сомнений! Он должен вести себя так, будто он знает точно, что случится, как будто он управляет противником так же, как собственной армией.
Он изобразил улыбку. Он изобразил уверенный взгляд. Он похвалил королю его портного и пытался не думать о британских войсках, идущих с севера. Пусть они придут с запада! Ради Бога, с запада!
— Сир!
— Сир!
Раздался целый хор голосов. Пальцы указывали на запад, на дефиле, все еще находящееся в глубокой тени.
— Сир!
— Я вижу это! — Журден выдвинулся вперед.
От дефиле, направляясь к маленькой деревне, расположенной перед холмом Аринез, прямо в зону обстрела французских пушек шла британская пехота.
Их знамена развевались. Они шли как на параде прямо навстречу смерти.
— Мы сделали его! Мы сделали его, клянусь Богом! — Журден хлопнул себя по бедру.
Значит, Веллингтон не так уж умен. Он наступает в лоб, как и хотел Журден. Прямо навстречу своей смерти и славе императора! Он пришпорил коня, махая шляпой с пером артиллеристам.
— Артиллеристы! Ждать!
Запальники были зажжены. В каждой из больших пушек, общим числом более ста, картузы с порохом были проткнуты через запальные трубки и ждали огня.
Король Жозеф ехал рядом со своим маршалом. Жозеф боялся гнева своего младшего брата, и страх был написан на его лице. Если он проиграет это сражение, то не быть ему больше королем, а чтобы выиграть, он должен разбить Веллингтона. Жозеф видел британскую армию в битве при Талавере, и он видел, как их пехота сотворила победу из уже состоявшегося поражения.
Но маршал Журден видел больше. Он дрался как рядовой во французской армии, которая пришла на помощь американской революции. Он видел британцев побежденными, и он знал, что увидит это снова. Он поклонился королю, брату Императора.
— У вас есть победа, сир. У вас есть победа!
— Вы уверены?
— Смотрите! — Он махнул рукой в сторону безлюдного севера, а потом в сторону войск, которые растекались по равнине перед его пушками. — У вас есть победа!
Это были последние мгновения, когда еще можно было смотреть на равнину и видеть, что там происходит, последние мгновения, прежде чем пороховой дым скроет поле битвы. Журден вытащил шпагу, ее сталь ярко сверкнула на солнце, когда он опустил ее вниз.
Пушки открыли огонь.
Дефиле, где Главная дорога выходила на равнину Витории, было переполнено. Войска ждали приказа идти вперед. Раненных у высот Пуэблы несли к дороге. Лекари в фартуках, уже заляпанных красным, пробовали свои пилы и ланцеты, в то время как солдаты, переполнившие узкий проход, ждали, чтобы двинуться навстречу орудийному огню, который внезапно начался.
Мужчины шутили, передразнивая звук французских пушек. Они шутили, потому что боялись их.
Мальчишки-барабанщики, у которых еще даже голоса не начали ломаться, наблюдали за ветеранами и пытались подражать их спокойствию. Молодые офицеры на дорогих лошадях, задавались вопросом, стоит ли слава этого страха. Штабные офицеры, бока лошадей которых уже покрылись пеной, скакали вдоль колонн, разыскивая генералов и полковников. Знамена, до которых в узком проходе не мог добраться ветер, тяжело свисали с флагштоков. Первые батальоны уже вышли на равнину. Первые раненные уже ползли назад к лекарям.
Солдаты сломали ровные шеренги, чтобы спуститься к реке и заполнить фляги водой. Некоторые разумно употребили свои порции вина или рома. Куда лучше, говорили они, идти в сражение со спиртным в животе.
Ирландский полк в выцветших и заштопанных красных мундирах — знак долгой службы в Испании — встали на колени перед священником испанского полка, который благословил их, сделав над ними крестное знамение, в то время как их женщины в тревоге молились позади. Их полковник, шотландский пресвитерианин, сидел в седле и читал двадцать третий псалом.
Отряды горцев поднимались на высоты Пуэблы, намереваясь обогнать испанцев. Рев волынок, дикий, как вопли безумцев, доносился в дефиле вместе с громом французских пушек.
Солдаты спрашивали друг у друга, что происходит, но никто не знал. Они ждали, чувствуя тепло наступающего дня, и они слушали звуки сражения и молили, чтобы они остались в живых и услышали звуки победы. Они молились, чтобы не попасть в руки лекарей.
В тылу колонны, где женщины и дети ждали, кому в лотерее этого дня выпадет вдовство и сиротство, и где местные сельские жители смотрели удивленно на странное, огромное племя, запрудившее их долину, двое всадников натянули поводья. Один из этих двоих, высокий, темноволосый, израненный человек крикнул, обращаясь к группе солдаток, сидевших на берегу реки.
— Какая это дивизия?
Женщина, кормившая грудью ребенка, посмотрела на стрелка, который задал вопрос.
— Вторая.
— А где Пятая?
— Христос знает.
Шарп понимал, что заслужил такой ответ. Он пришпорил Карабина.
— Лейтенант! Лейтенант!
Пехотный лейтенант обернулся. Он увидел высокого, загорелого человека на коне. Человек носил изодранный мундир 95-го стрелкового. На бедре у него висел палаш, из чего можно было предположить, что этот небритый человек — офицер.
— Сэр? — неуверенно произнес лейтенант.
— Где Веллингтон?
— Я думаю, что он за рекой.