Хуманс внимательно, поверх своего сооружения на носу, посмотрел на беззаботно порхающую рядом эльфийку.
– Вы не ошиблись - я Пастор Никсби, смиренный служитель бога. Вижу, что вы существо весьма необычное, и с удовольствием бы посвятил время беседе с вами, - хуманс не без сожаления вздохнул.
– Но прежде я должен закончить работу - очистить от патины наш церковный колокол.
Локси покосилась на здоровенное, массивное бронзовое изделие. Если сопоставить его размеры и крохотное желтое пятнышко напротив этого Пастора Никсби… то разговор состоится весьма и весьма нескоро.
– Да, всякое дело должно быть закончено… - кисло резюмировала волшебница, облетев со всех сторон сооружение и даже заглянув под низ, где тяжеленный язык висел, готовый в любой момент исторгнуть из колокола густой звук.
– Я Локси. А вашими верованиями не возбраняется, если я вам помогу?
Немного подумав, хуманс пожал плечами.
– Наверное, нет, - и протянул ей еще одну испачканную мелом тряпицу.
Легкомысленно отмахнувшись, волшебница взмыла повыше, а незадачливому жрецу сделала жест - отодвинься, мол, чуть подальше. Очищать и приводить в достойный вид всякие древние артефакты Локси навострилась еще во время неспешных бесед с Алансором в его каморке, когда слова требовали осмысления, а праздные руки - какого-нибудь занятия. Поэтому заклинание было простеньким и незатейливым.
Колокол сразу же приобрел такой вид, словно его только что отлили - так засияли его бока. А впридачу еще и негромко, басовито бумкнул, чем привел в немалый восторг перетекшую сюда с центра площади толпу. Некоторые - а именно малолетние сорванцы самого что ни на есть хулиганского вида - даже залезли на заборчик и сидели, подобно стайке настороженных воробьев.
– Гм… спасибо, - отозвался этот непонятный жрец.
Он придирчиво осмотрел колокол, тоже заглянул вовнутрь. И даже потрогал зеркальную, словно отполированную поверхность.
– Спасибо, Локси, - еще раз поблагодарил пожилой жрец.
Степенно спустившись со скамеечки, он отряхнул руки от мела, подхватил ее, затем поставил обратно.
– Да что же это я? Побеседуем в моей каморке при церкви, или на свежем воздухе? - растерялся он, все-таки выбитый из колеи.
Волшебница мельком взглянула на по-прежнему хмурое небо. Куда охотнее она осталась бы снаружи, тем более что дождя сегодня больше не будет - о чем она и сообщила Пастору Никсби.
– Ну что ж, - жрец поправил на носу свои стекляшки и распорядился подбежавшему мальчишке-служке, чтобы в саду накрыли стол.
В это время сквозь толпу к распахнутой калитке пробрался тот самый здоровяк, успевший где-то сменить одежду и умыться. На этот раз он настроен был более сдержанно.
– Ваше Преподобие, вы не пострадали?
Жрец, которого, как оказалось, звали еще и Ваше Преподобие, удивленно взглянул на него.
– А от чего я должен страдать? Эта милая леди помогла мне, так что страдать от ревматизма на сквозняке мне не придется. Зато предстоит интересная, и я бы даже не постеснялся бы этого слова - чрезвычайно увлекательная беседа за обедом с молодой симпатичной женщиной.
Здоровяк нахмурился и ответствовал в таком духе, что он как мэр Блумберри просто обязан присутствовать при разговоре с подозрительными чужаками и разобраться, в чем тут дело.
– Это вроде нашего бургомистра? - поинтересовалась по-прежнему порхающая Локси. Получив утвердительный кивок Пастора Никсби и несколько поддакиваний из-за ограды, она продолжила весьма ядовитым тоном.
– Мэр? Странно - а ведь Питер отзывался о вас весьма уважительно. На поверку же - такой грубиян… фу!
Физиономия мэра стала приобретать диковинный красный оттенок, а сам он явно подумывал, как бы провалиться от стыда под землю.
А Локси развлекалась дальше.
– Да, из слов малыша я сделала вывод, что и здешний школьный учитель тоже светлая голова. Может, Пастор Никсби пригласит к столу и его?
Жрец кротко и озадаченно кивнул, и через заборчик, раздвинув совсем осмелевших ребятишек, запросто перешагнул длинный, тощий и рыжий субъект с таким же стеклянным сооружением на носу.
– Финчли, Сэмюэл Финчли, - представился он.
– Джон Маркус, - наконец-то представился и мэр.
Волшебница изобразила самую милую улыбку и прощебетала.
– Локси, леди Мэй. Урожденная баронесса Бринн, волшебница с дипломом. Очень приятно с вами познакомиться, господа.
Мэр вторично готов был провалиться сквозь землю, но Пастор Никсби спас ситуацию.
– Стол в саду уже накрыт - прошу, - и гостеприимно указал рукой.
А учитель, оказалось, тоже пользуется среди хумансов немалым авторитетом. Он повернулся к по-прежнему напирающей на заборчик толпе и оповестил - дескать, они с Пастором и мэром во всем разберутся, и в ближайшее время обо всем доложат на собрании в мэрии.
Волшебница попыталась было спуститься с небес на землю и пойти за жрецом ножками, ножками - как все нормальные люди. Но оказалось, что ничем не сдерживаемое колыхание за пазухой, вызывающее приятное возбуждение во всем теле и постепенно усиливающееся томное тепло в интимном месте, никак не сочетаются с попытками настроиться на деловой лад. М-да, тут и не знаешь, то ли сочувствовать бедным женщинам, то ли порадоваться за их яркие и наверняка незабываемые ощущения…
В конце концов Локси смирилась с мыслью, что ко всему придется привыкать, но постепенно. Она снова взлетела - на этот раз низко, едва не касаясь пальцами ног вымощенной дорожки. За церковью оказался небольшой сад, где росла дюжина фруктовых деревьев, и среди них - о чудо! - небольшая ладная вишня. Волшебница не удержалась. Подлетев, она зарылась лицом в ласковые и родные зеленые листья, закрыв глаза гладила эту прелесть.
Найдя сломленную ветром и начавшую вянуть небольшую ветку, она, подумав чуть, отломила ее совсем. Под любопытными взглядами хумансов пробежалась по ней легкими пальчиками, невнятно шепча даже самой ей непонятные слова. И в пустой стеклянный сосуд с водой, спешно принесенный служкой, она поставила уже свежую, покрытую белоснежными цветками ветвь.
– Цветы к столу. Вишня - это мое дерево, - чуть смущенно призналась она в ошеломленные глаза мужчин.
– В вас нет зла. Вон, и Фокси ластится - а уж он чужих не любит, и даже знакомых не очень жалует, - блеснув своими стеклами, заметил Пастор Никсби.
Тут волшебница опустила глаза и посмотрела на прижимающееся к ноге мохнатое тепло. Это оказался небольшой песик диковинной породы с весьма неглупыми глазами. Он так умильно вилял хвостом, так преданно смотрел в лицо… А потом от избытка чувств даже негромко взвизгнул и стал на задние лапки, при этом так потешно и задорно гавкнув, что за это был награжден переливчатым смехом и удостоен поглаживания от предмета своего обожания.
Пока мужчины, опустив глаза, возносили перед едой краткую молитву своему отцу небесному, благодаря его за то, да за се, Локси краем уха прислушивалась к их словам, а сама лихорадочно пыталась определить, что же подали на стол, и можно ли это вообще есть и пить. Соответствующие заклинания выяснили, что тут нет ни откровенной отравы, ни хитроумных ядов. Снотворного, дури и прочих отуманивающих разум снадобий в пище тоже не обнаружилось, за исключением стоящего в граненом стеклянном кувшинчике темного напитка весьма высокой степени крепости.
Посему, когда Пастор Никсби предложил выпить за здоровье присутствующих здесь дам и джентльменов, волшебница только пригубила чуть, внутренне содрогнувшись от чудовищной концентрации винных паров и шибающего в нос густого аромата.
– Извините, вкус очень… непривычный. Да и при моей работе заливать глаза вином категорически не рекомендуется, - ответила она на недоуменные взгляды мужчин, опрокинувших в себя рюмки с явным удовольствием. Хумансы, что с них взять!
– Мы можем называть вас леди Мэй? Или правильнее - леди Локси? - осторожно поинтересовался учитель, накладывая ей в тарелку каких-то разваренных земляных клубней c недурственно пахнущей подливкой.
– Как угодно. Локси меня назвали при рождении, а Мэй - название моего манора, - ответствовала волшебница, аккуратно пробуя на вкус новое блюдо. Вообще-то, ничего, особенно с этой луковой поджаркой. Надо будет поинтересоваться, да подсунуть здешние рецепты Стелле - то-то радости будет! При воспоминании об оставшемся невесть где доме, взбалмошной и болтливой хоббитянке, и о многом другом сердечко стукнуло как-то не в лад…