Первый из идущих поскользнулся на камне, взмахнул руками для равновесия, выругался. Второй, в бараньей шапке, засмеялся коротким, булькающим смешком:
– Гляди, Сучилин, раньше времени не сломай себе шею.
– Не сломаю, – ответил Сучилин.
Они вышли на полянку, остановились возле кустов, где мы притаились.
– Никита, небось, приспал у коней, – сказал Сучилин.
Его я разглядел хорошо. Впервые я видел его на фанагорийском броде при моем первом знакомстве с Яшкой и Виктором. Он работал конюхом в колхозе. Отец отзывался о нем хорошо. Сучилин любил лошадей, хорошо ухаживал за ними, держал в чистоте конюшню. Что же могло его сюда привлечь ночью?
Сучилин тихо свистнул. Кто-то откликнулся со стороны сухого русла. Заржала лошадь. Зазвенело удильное железо. Слышно было, как стучали подковы о камни.
– Пойдем, – сказал Сучилин, – а то этот обормот Никита угадает с конями наверх…
– Лагунов, небось, спит, как ангел, а мы колобродим, – сказал один из спутников Сучилина, в белой шапке.
Его я видел впервые. Откуда же он знает моего отца?
У меня тоскливо заныло сердце. Теперь я старался не пропустить ни слова.
Сучилин пошел вниз, раздвинул руками кусты.
– Дадим жизни Ивану Лагунову, – сказал он, будто самому себе. – Ангел!
Виктор подтолкнул меня.
– Слышал? – прошипел он, обжигая меня дыханием.
Я ощущал под ладонями сырую щебенистую землю, покрытую острыми камешками. Я прижался к земле и слышал всем телом, как скрипели подошвы сапог по камням, как ломко отдавалось похрустывание валежника; запахло махоркой и свежесмазанной дегтем юхтовой кожей.
Люди сели на неоседланных коней, – это нетрудно было заключить по звукам. Копыта застучали в направлении реки, захлюпали по воде. Всадники разделились: одна группа спустилась по течению, другая отправилась вверх.
Первым нарушил тягостное молчание Виктор. Ему также было не по себе.
– Нам придется итти в пещеру, – сказал он.
– Все же итти? Даже несмотря на то… – Пашка оглянулся, зубы его клацнули. – Может быть, там люди.
– Ну?
– Нас зарежут.
Мелкая, подлая дрожь била меня изнутри.
– Мы должны осмотреть пещеру, – произнес Виктор по складам, будто забивая гвозди.
К пещере вела каменистая тропа. Входное отверстие было достаточно для нашего роста. Можно было итти, не сгибаясь. Пока огонь не зажигали. Двигались осторожно, стараясь ступать на носки и не сбивать камешки. Из пещеры несло, как из плохого погреба. Стены были мокрые. Вход начал сужаться. Пришлось согнуться. Сколько мы шли таким образом, сказать трудно. Наконец я выпрямился, раскинул руки, но стен не достал. Я остановился. Дальше могла быть пропасть.
Виктор зажег свечу. Над головами пронеслись летучие мыши, поднялись под своды пещеры и закружились там, шумя крыльями и попискивая тоненькими жуткими голосками.
Пожалуй, мне никогда не приходилось так сознавать свою беспомощность, как здесь, в пещере.
Мокрые стены с натечными оплывами сталактитов, казалось, были исписаны какими-то древними письменами, – не прочитать их… Черная впадина, откуда несло мокрым холодом, уходила в глубину Богатырских пещер, – им нет конца.
Виктор сказал побелевшими губами:
– Не стройте таких рож. Вы нагнали и на меня панику.
Я попробовал улыбнуться.
Летучие мыши исчезли одна за другой в глубине пещеры. Теперь мы могли лучше оглядеться. Наши восковые толстые свечи освещали пещеру с высоким потолком, откуда сочилась вода. В углу, левее наружного входа, была вырублена ниша. Возле нее стоял стол – спиленный сталактит. Ясеневые чурбаки, стоявшие у стола, заменяли табуреты. На столе были еще теплые оплывы свечи, на земле валялись обрывки газет, остатки кручонок – козьих ножек, в нишу были брошены бутылки. Одна из них заткнута кукурузным початком, пропитанным самогонкой.
На сухой траве возле стены, как видно, недавно лежали люди. Стены были исчерчены разными знаками – следы пребывания экскурсантов. Из первой пещеры узкий коридор вел в следующую комнату. Мы решили осмотреть ее. Можно было передвигаться только гуськом. Виктор держал наготове духовой пистолет, мы – ножи.
Перед нами открывалось чудесное зрелище. Узорчатые, витые букетами колонны поднимались по стенам и углам и пропадали в темноте, где шумели черными крыльями летучие мыши. Посредине стояли причудливые статуи; одни из них готическими шпилями поднимались кверху, другие были похожи на каменных баб-идолов, что разбросаны по степным курганам.
Стены сочились. Где-то в глубине пещер, скрытых от нас, загадочно шумела подземная река. Свечи дрожали в наших руках, и сталактитовые изваяния, будто отлитые из хрусталя, мерцали в каком-то красноватом фосфорическом тумане. Стоило сделать хоть шаг, и тени ползли, извивались.