– Как-то не похоже на вас, Сезар! – заметила Люсиль.
– Со всяким может случиться. Я весь внимание. Что же произошло в Париже такого, что вызвало столь пристальный ваш интерес?
– Позвольте, я изложу вам события, – прогудел округлым басом барон де Брюне, известный в свете тем, что мог чрезвычайно долго рассуждать о лошадях. – Ибо дамы сопровождают свои рассказы излишними подробностями и душевными комментариями, и вы рискуете задержаться здесь до завтрашнего утра. – Он с улыбкой переждал возмущенные женские восклицания и продолжил: – В прошлое воскресенье, в ночь с семнадцатого на восемнадцатое, сгорел дом господина де Шартье. Вместе с хозяином, что весьма прискорбно.
– Алексис де Шартье погиб? – удивился виконт. Он помнил этого худого невысокого человека, не одобрявшего политику Наполеона III. – Он же был сослан в Лион?
– Он оттуда возвратился с месяц назад. Причем официально – никаким преследованиям он не подвергался. Государь простил его. Шартье тихо жил в своем доме, а неделю назад там вспыхнул пожар. Слуги проснулись и пытались вытащить хозяина, но им это не удалось. Некоторые погибли. Лишь чудом огонь не перекинулся на соседние дома.
– Чудом да усилиями пожарной команды, – не выдержав, перебила неторопливого барона Люсиль. Виконт прислонился плечом к каминной полке и скрестил руки на груди.
– В Париже постоянно что-нибудь горит, дорогая мадам! Чем же примечателен сей случай?
– Ничем не примечателен был бы, но послушайте дальше. – Барон де Брюне решительно вернул себе главенство в беседе. – Ночью девятнадцатого снова вспыхнул богатый особняк – на сей раз здесь неподалеку. И принадлежит он семье де Ратте. Глава ее, Ален де Ратте, – знали ли вы его, виконт?
– Не имел чести.
– Прекрасный был человек. Радушный, привечал молодежь. Три дочери на выданье, красавица жена из Испании… Ах, о чем это я? И снова вспыхнуло около полуночи – как назло, в тот вечер никакого приема в особняке не было, так что никто не уследил, как пожар начался. Жена и дочери де Ратте отправились ко сну, а шевалье собрался поработать в кабинете. По всей видимости, он уронил подсвечник, а может, заснул, и свеча упала – кто знает теперь! Пожар начался там. Но у него слуги были расторопнее, запах дыма почуяли почти сразу, бросились, да где уж! Весь кабинет в пламени, и упавшим шкафом загородило дверь. Хозяина, конечно, не вытащили, половина особняка выгорела, жена и дочери рыдают…
– Что за печальная история! – не выдержал кто-то из женщин.
– И не говорите, мадемуазель! – воодушевленно воскликнул барон. – Но и это еще не все. Позавчера вот снова случай: Фредерик де Надо и его дом.
– Как?! – огорчился Сезар. – Весельчак Фредерик? Вот уж поистине потеря!
Пожалуй, его добровольное заточение и впрямь было показательным, раз никто не решился сообщить ему о смерти Фредерика. Не то чтобы виконт де Моро и граф де Надо были лучшими друзьями, однако пару раз охотились вместе, встречались в различных компаниях и имели схожие вкусы. Вполне возможно, правда, что кто-то и писал ему об этом, однако приходящую почту Сезар тоже не разбирал.
– Увы, увы, большая потеря! Тут дело деликатное: вроде бы у Фредерика было назначено свидание с дамой. Поэтому он отпустил всех слуг, оставив лишь доверенного камердинера. Вместе с камердинером и погиб, увы…
– А дама?
– Никаких следов дамы. Пожар начался в гостиной, там же обнаружили тело графа де Надо. А камердинер был в гардеробной наверху и, видать, поддался панике: не решился прыгать из окна, споткнулся, ударился затылком и потерял сознание. Задохнулся от дыма, обгореть не успел.
– Барон! – осуждающе воскликнула мадам де Жерве. – Прошу вас в этом обществе оставить такие подробности!
– Не для того ли вы звали виконта де Моро, чтобы он именно подробности услышал? – возразил Брюне. – К тому же все это изложено в газетах.
– Я понимаю, дела невеселые, однако всякое случается в столице, – пожал плечами Сезар. – К чему мое участие? Или же вы желали испортить мне настроение?
– Ни в коей мере. – Глаза барона вспыхнули. Общество затаило дыхание. – Сегодня стало известно следующее: на Кэ д’Орфевр после каждого пожара получали письмо на имя начальника полиции. И поначалу в Сюртэ все восприняли как шутку. Но затем… затем пришлось поверить, что это серьезно. Есть версия, будто все это – дело рук одного и того же человека.
– Так что же было в письмах?
– Сие есть тайна, охраняемая бережно и свято. Стало лишь известно, что все письма подписаны инициалами I.P. Пресса уже окрестила преступника Парижским Поджигателем[2].
Барон откинулся на спинку кушетки, весьма собою довольный, и сжал полную руку восседавшей рядом мадам де Брюне.