Не одолев упорства рязанцев с ходу, татары ещё в течение трёх дней ходили на приступ. А прежде чем лезть на стены, метали тысячи стрел с горящей куделей, дабы зажечь город. Но им и это не удавалось. За четыре дня под стенами крепости накопились горы трупов татарских воинов. Но и ряды защитников стали жиденькими. Там, где стояли три воина, остался один. Может быть, Рязань не выстояла, но гонцы вовремя добрались до Коломны, и оттуда на помощь рязанцам пришла береговая рать князя Михаила Воротынского. Татары бежали, не принимая боя с московским войском. Князь Воротынский, подойдя к городу, был несказанно удивлён увиденным. Встретившись с Басмановым, молвил:
— Как увидел горы трупов под стенами, так и подумал, что это мог сделать только Алексей Данилович со своими ратниками. Честь и хвала тебе, славный воевода. — И добавил: — Я тебя на Оку отдыхать больше не отпущу. Полно тебе сидеть в медвежьем углу. Такому воеводе, как ты, должно в Москве служить.
— Моя служба отечеству только на поле брани, а не в Москве, — ответил Басманов.
Полоса приятных воспоминаний оборвалась. Полусотня выехала из сумрачного леса, и Малюта Скуратов сказал:
— Скоро рассвет, Данилыч. Мы подъезжаем к селу Кудрищеву. Там и отдохнём до вечера. Сеунщики[9] наши готовят для нас тёплые избы.
Григорий Лукьяныч давно уже совершал свои походы только в ночное время. В этом он находил резон. Он был упорен в своей страсти к ночному движению даже тогда, когда это казалось невозможным. Его не останавливали ни лютые морозы, ни метели, ни проливные дожди, ни весенняя или осенняя распутица. Он видел в таком исполнении походов выгоду для себя и для воинов. В селениях их встречали днём хлебосольнее и теплее. Да и проще было выгонять из домов хозяев: переднюют в клунях, ничего с ними не случится, считал Малюта Скуратов.
За минувший долгий вечер и длинную ночь была пройдена половина пути. Ещё за две или три версты до Кудрищева Скуратов сказал Басманову:
— На днёвке я тебе открою суть нашего вояжа, ежели не будешь хмелен, Данилыч.
Зная непредсказуемость поступков Скуратова, Басманов ответил с неким безразличием:
— Откроешь, так откроешь, а то и до Твери потерплю.
Но, сказав так, Басманов подумал, что дойдёт до сути и своим умом. Он уже давно научился разгадывать замысловатые ходы повелений царя Ивана Васильевича. Одно он уже понял: они шли в Тверь не с благими намерениями, не порадовать тверчан. Так уж повелось почти десятилетие, что опричники, появляясь где-либо, приносили с собой не радость, а горе, слёзы, страдания и смерть. Приторачивая друг к другу факты и фактики, Басманов понял, что поспешное посещение Твери Скуратовым и им напрямую связано с предстоящим походом в опальный Новгород. Причину, побудившую Ивана Васильевича идти в поход, Басманов узнал несколько дней назад от своего сына. Фёдор, ласкаемый государем, последнее время был неразлучен с ним и, сказывали Алексею не без насмешки, даже спал у него в подножии.
Поведал Фёдор отцу о делах новгородских вроде бы не так ясно, с недомолвками, но суть прояснилась. Памятный Басманову по службе в Новгороде, меченый и битый всеми тать Петька Волынец без роду без племени якобы видел, как новгородский посадник Василий Путята прятал в Софийском соборе за иконой Божьей Матери некую грамоту. Оную грамоту должен был взять польский человек или паломник из православных христиан и доставить её польскому королю Сигизмунду Второму. И писано было в той грамоте о мольбе новгородцев взять их область вместе с градом, сёлами и монастырями под могучее крыло Польского королевства. Сказано было далее Фёдором, что, вскрыв эту грамоту, Петька Волынец прочёл её и, примчав в Александрову слободу, передал через Малюту Скуратова Ивану Васильевичу. Добавил Фёдор, что, прочитав грамоту, царь-батюшка вошёл в такой раж, что придворные, как могли, тайком разбежались от грозных очей осатаневшего государя. На суд и расправу он был скор и жесток. Он призвал к себе ближних советников — Алексей Басманов в эту пору уже был отлучён от участия в советах. Слова царь Иван никому не дал, грамотой только помахал перед лицами князя Афанасия Вяземского и боярина Василия Грязного и повелел готовиться к походу на Новгород.