Пришёл март, посинели снега, небо удивляло чистотой и глубокой голубизной. Ульяна уже поднялась с ложа и часами сидела у окна светлицы за рукоделием. Да наступил день, когда и в светлице ей стало тесно и душно. Её потянуло на вольный воздух, ещё в храм — помолиться. И на Благовещение Пресвятой Богородицы Ульяна вместе с родителями отправилась на Божественную литургию. Она волновалась. Её и влекло в храм и одолевал страх показаться там. Знала, что встретит Фёдора и Василия, но не ведала, как себя вести. «Хорошо бы, — думала она, — чтобы «чёрного гнома» там не было». А что же Фёдор? Быть ему в храме? «И уж не он ли её ангел-спаситель?» — спросила себя с удивлением Ульяна. И ответила без сомнений: «Да он же, он!»
Судьба оказалась милостивой к Ульяне. Её отец знал, что князья Ростовские ещё неделю назад укатили в Москву, и теперь ему хотелось исполнить просьбу дочери, отблагодарить Фёдора Колычева за её спасение. И он сказал, когда подошли к собору:
— Ульяша, ежели Фёдор Колычев в храме, ты вольна подойти к нему и поклониться. И я поклонюсь, и матушка тоже.
Уходя из дому, князь Юрий взял из своих сокровищ меч, который достался ему по наследству от предков и с которым кто-то из них ходил на Куликово поле и бился с ордынцами. Рукоять меча была украшена драгоценными камнями, отделана золотом.
Он завернул меч в льняную пелену и передал холопу, дабы тот принёс его в собор.
От слов отца у юной княжны забилось сердце, чего ранее с ней не бывало. Войдя в храм, где ещё не так много было богомольцев, она посмотрела в тот край, где всегда молились Колычевы. Но что же? «Ангела-спасителя» она не увидела, только его матушку боярыню Варвару, батюшку Степана и сестёр. Ульяна почувствовала, как падает сердце. Ан нет, радость рядом. Фёдор покупал свечи и видел, как вошли в собор Оболенские. Он подошёл к ним и поклонился.
— С праздником вас, князь-батюшка и княгиня-матушка, — сказал Фёдор и сделал ещё поклон. — И тебя с праздником, а также с выздоровлением, княжна Ульяна.
Всё было так неожиданно, что юная княжна растерялась, да быстро одолела растерянность, смело и решительно шагнула к Фёдору, приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
— Да хранит тебя Господь Бог многие годы, ангел-спаситель, — громко сказала она.
И многие в храме увидели, как княжна поцеловала молодого боярина, услышали возглас Оболенской. Кому сие было в удивление, но таких мало оказалось, а кто не забыл случай на Волге, те одобрили порыв княжны. Да были в храме послухи князей Голубых-Ростовских, и самый пронырливый из них Судок Сатин, кои доглядывали за каждым шагом княжны Оболенской и теперь приготовили её жениху «хороший подарок». Видели холопы Ростовских и то, как после службы князь Юрий Оболенский перепоясал Фёдора Колычева мечом в богатых ножнах.
С этого дня не было часу, чтобы шиши Ростовских потеряли из виду Фёдора Колычева и княжну Оболенскую. Они же перестали замечать вокруг себя вся и всё, жили одним: ожиданием встречи. Где и как они встречались, о том не думали, лишь бы увидеть друг друга. Но самым доступным местом их свиданий всё-таки были храмы. Там они могли сказать несколько слов, прикоснуться рукой к руке и насмотреться глаза в глаза. Расставаясь, говорили: «До встречи, желанный», «Я буду ждать её, лебёдушка».
После болезни юная княжна повзрослела, и всё у неё входило в пору цветения, всё было яркое, пленящее. Вот она по тёплой майской весне пришла в храм в платье-далматике[13], греческого покроя, и стало видно, как стройна и благородна её фигура. Толстая светлая коса с вплетённой в неё золотой и пурпурной камкой легла по спине ниже пояса. На голове голубая коруна-обод с венчиком из зелёных листьев и бирюзовых цветов. То женскому глазу любопытно, да непорочна юная княжна, оттого и гирлянды из цветов и листьев на коруне. Всё на ней красиво, а лицо Ульяши, на зависть старицким девицам, прекрасно. Ни одной неверной и жёсткой чёрточки, ни одного неверного штриха не сделала природа на нём. Потому не только Фёдор не спускал с неё глаз, хотя в храме сие грешно, но все старицкие молодцы и мужи тянулись оком к юной княжне.