В силу двух последних причин Аина решила устроиться в таверну разносчицей: так и услышишь больше полезного, и пропитание себе обеспечишь. Правда, пришлось снова нарядиться в платье и замазать шрам белилами, но поначалу новый маскарад даже увлекал. До тех пор, пока её не начали хватать за мягкие места подвыпившие посетители. Первому наглецу девушка без задержки съездила подносом по наглой роже, и тут же потеряла работу.
Два дня она злилась на несправедливость хозяина, но потом изначальное стремление победило, и Аина устроилась на новое место, учтя прежнюю ошибку. Стала незаметно использовать свои боевые навыки, чтобы ускользать от загребущих рук. И даже проработала целую неделю, прежде чем не повезло уронить особо настырного и особо пьяного торговца мордой в горячее рагу.
Впрочем, судя по спросу, разносчицы вообще нечасто задерживались на своих местах. Вряд ли точно по той же причине, но девушке это было только на руку. Так что в третью харчевню Аина пришла устраиваться уже без белил, в наскоро пошитом из дешёвого сукна сарафане, скрывавшем изгибы фигуры и с суровым выражением лица. Хозяин покривился, осматривая её, но рабочих рук не хватало, поэтому взял со скрипом, потребовав хотя бы улыбаться. Девушка выполняла требование лишь формально и нарочито неискренне, помня о том, сколько раз слышала от Брена, что улыбка преображает её в лучшую сторону. Но неприветливая и некрасивая разносчица «расхолаживала» посетителей, поэтому хозяин попрощался с ней спустя несколько дней — как только нашёл замену.
Сдаваться не хотелось. Аина решила попробовать средний вариант: сарафан немного ушила и подпоясала, шрам прятать не стала, а в поведении изобразила послушную деловитость с редкими вспышками улыбок. Приняли её в большую таверну не то чтобы с распростёртыми объятиями, но и не так неохотно, как в прошлую. Помогало и то, что разносчиц было целых три: ускользнёт одна — пощупают другую или третью.
Правда, через пару дней жена хозяина потребовала замазать шрам белилами, «чтобы не портить посетителям аппетит». Девушка внутренне оскорбилась, ведь знала по прошлому, что это не сильно влияет на её привлекательность, но лишь послушно кивнула и опять начала применять столь нелюбимую «штукатурку», решив, что вроде бы манера держаться и так помогает.
Однако ещё через неделю, после довольно бойкой вечеринки княжеских дружинников, в ходе которой девушке пришлось применить всё своё мастерство — как физическое, так и психологическое, — чтобы не попасться, как две другие разносчицы в лапы разгорячившихся от вина вояк, уже хозяин вызвал её для нагоняя за неуступчивость. Похоже, перекладывал на работницу недовольство кого-то из весёлой компании. Аина даже подозревала, кого именно. Конечно, она не знала имён, но один уже лысевший хрыч отличился особо заряженными взглядами на её фигуру.
При мысли о том, чтобы дать ему наложить на себя лапы, она не сдержалась и возмутилась:
— У вас тут бордель или питейное заведение? Я женщина порядочная и под юбку кого попало не пускаю — хоть за деньги, хоть без!
— Вот же дура, ей Дане! — всплеснул руками хозяин. — Не спаси ты нам вчера половину посуды, прогнал бы прямо сейчас, но такие ловкие руки тоже здорово экономят, так что дам тебе шанс. Постарайся понять, если хочешь продолжать тут работать. Это не бордель и под юбку к тебе никто не полезет, если сама не захочешь. Бордели, чтобы ты знала, платят налоги в городскую казну вдвое больше таверн, что нам совершенно не нужно, а для забывчивых у нас в углу сидит Велин.
Хозяин кивнул в сторону изображавшего мебель лысого здоровяка, вечно торчавшего на табурете у двери. Аина лишь однажды видела того в деле, когда Велин взял за шкирку двух повздоривших мужиков и без единого слова вышвырнул за двери обоих. Те так перепугались, что передумали драться и, мгновенно помирившись, вернулись допивать свой кувшин с медовухой. Поэтому до сих пор девушка полагала, что роль вышибалы — исключительно предотвращать буйство в помещении, дабы избежать материального ущерба.