Но нет, вряд ли. Днём Аина повсюду сопровождала хозяйку и знала, что та покупала, а что нет. К тому же, использовать подарок таким образом на глазах у дарительницы было бы верхом неуважения. И вообще, затыкать такой дорогой вещью дверь — как-то странно.
Впрочем, кто их знает, этих вояк? Может, всё-таки чей-то подарок, какой-нибудь предыдущей любовницы? Парень-то хорош собой и, похоже, не промах на дам — вон как мигом воспользовался ситуацией. А в цене вещей может не разбираться или стесняться использовать её по назначению. Ведь Аина тоже сначала считала палантин чем-то вроде шали, которые приличествуют только женщинам.
В такие моменты созерцания изысканных предметов на девушку часто накатывала жгучая тяга к роскоши. Будь она баронессой, купила бы себе самый красивый палантин тонкой работы — такой, как недавно видела в одной из дорогущих лавок, например: алый, полупрозрачный, но с начёсом и тонкой вышивкой из золотых роз…
Однако следом она вспоминала про заботы, которые прилагались к замку с провинцией и быстро «трезвела». Петра приблизительно рассказала, как вернуть титул. Оставалось только решить, нужна ли ей такая морока.
Главной сложностью было доказать спустя столько лет, что она — настоящая Мариндер, и тут действительно самым простым вариантом была тётка. Вторым и последним — специальная комиссия по проверке происхождения, пусть её до сих пор и не созывал сам проверяемый.
Вот только предъявить специфические знания Аина не могла, поскольку не была в курсе семейных дел по возрасту. Самое большее, что она способна им показать — это знание родного замка. Включая потайной ход, в местоположение которого обычно посвящены только хозяева. До первого использования. Которое в её случае могло иметь место. А стало быть, доказать, что она не дочка какого-то конюха из Сарендома, спасшаяся бегством при нападении, фактически невозможно.
И тогда от неё всё равно могут потребовать «доказательство чести и достоинства». Которое, оказывается, ввели чуть ли не на другой день после передачи титула Гиродренам. Как раз из-за того, что появились обоснованные подозрения в неслучайности успешных нападений нартов на хорошо укреплённые замки с полным уничтожением семейств, чего кочевники раньше не делали. Совет Княжеств хотел пресечь подобную практику, потому и придумал такие ограничения даже для родственников. Навсегда оставив первоочередное право за кровными наследниками.
То есть, время требования, по идее, не ограничено. Только если её не признают однозначной наследницей, совершенно непонятно, как женщине предъявлять эти самые «доказательства». Для этого нужно в течение нескольких лет пройти какую-то общественную службу из тех, к которым слабый пол не допускали в принципе: военную, патрульную, сборщиком податей или приставом…
В наличии имелась только сумма, которая должна стать залогом способности наладить жизнь в провинции. Для этого как раз сгодится добро Керибранов. Однако тогда могут возникнуть вопросы, откуда у сироты взялись такие ценности…
Петра посоветовала найти себе мужа для упрощения процедуры, да и вообще, хозяин в замке сильно облегчит жизнь. Происхождение состояния с него вряд ли спросят. А если он будет обязан жене высоким положением, то дальше им можно вертеть, как угодно.
Свалить заботы на кого-то другого звучало крайне соблазнительно. Но такого жениха пришлось бы выбирать по критериям готовности и желания претерпеть соответствующие испытания ради титула. Вряд ли человек с подобными амбициями окажется в состоянии тронуть сердце девушки, а ложиться в постель без любви ради каких-либо выгод она зареклась ещё после Марлина. Вот просто чувствовала, что не сможет — сорвётся и убьёт алчного козла.
В общем, тётя Арсения была наилучшим вариантом. Только для начала надо было вспомнить, где именно на юге та жила. И как звали остальных домочадцев, чтобы уже им доказать давнее знакомство. А эти сведения потерялись где-то в памяти то ли за давностью, то ли за нартским заклятием.
Аина даже не была уверена насчёт места жительства, хотя в этом ей помогла карта, нашедшаяся у Харба в доме. Дело в том, что крупных городов на побережье оказалось всего три, а сохранившаяся в памяти картинка простиравшегося в обе стороны бескрайнего пляжа с закатом над водой подходила только под один — Мелден. Два других стояли в бухтах, смотревших строго на юг, то есть там невозможно было увидеть солнце садящимся в море.