— Так же, как ты, Кларед Лоринден, — ответила она наконец (специально посмотрела имя в реестрах, когда выбирала «легенду» для себя). — Точно так же. Только некому было меня спасти.
Голос её пресёкся, будто в горле встал ком. Клед же за те несколько секунд, что она говорила, испытал целую бурю чувств, стремительно сменяющих друг друга: шок от того, что она знает его имя и, наверняка, титул; страх, что нарты проведают о выживании наследника Меча; возмущение тем, что она беспечно раскрывает вслух его тайну. Но он сдержался, подавив их все, и холодно спросил лишь то, что было выше его разумения:
— Как же ты тогда могла делить с ними кров и пищу?
— Мне заговорили память, — просто ответила девушка. — Я считала, что добрые нарты спасли сироту. И только пару лет назад память вернулась. Но меня там держал ещё какое-то время один человек… — она снова сглотнула ком в горле. — А когда его не стало, я отомстила убийце своей матери и сбежала.
Кледа накрыла новая волна переживаний, сметающая всё его предубеждение. Хотя первым было сострадание при понимании, что она потеряла любимого. И только вслед за ним осознание, что она должна была пережить, узнав, что многие годы считала родными убийц своей семьи. Потом обожгло раскаяние за то, что он считал её шпионкой врага, когда на самом деле она была жертвой. При этом ещё и спасла его в детстве от такой же или худшей судьбы, будучи, видимо, уже без памяти, что само по себе свидетельствует о благородстве натуры. Так что завершилось всё абсурдным желанием броситься в ноги этой девчонке и обнять её.
Но он только кивнул с деревянным лицом, признавая её право смотреть на него, как угодно. Чувствуя, что скрыть такие чувства уже не выйдет, а показать их равноценно слабости, недопустимой перед лицом боевого напарника, резко развернулся и ушёл к себе в спальню. Завалился на кровать, забыв о голоде, и замер, пытаясь разобраться, что это было вообще такое?
Он лежал в засаде, словно охотник, выжидая добычу, но внутри было тихо и пусто. Лишь отголоски ветра после недавней бури шумели где-то в кустах на окраине сознания. А неведомый сумасшедший зверёк, только что вытворявший внутри все эти странные выкрутасы, сбежал.
Клед подышал немного, чтобы совсем успокоиться, и, почувствовав себя прежним спокойным и собранным воином, отправился на кухню поесть. Понял, что сна нет ни в одном глазу, и решил поупражняться с новым мечом, чтобы привыкнуть к его весу. Оружие было слегка непривычным — тёмный клинок у рукояти был довольно узким и слегка расширялся к концу. Харб привёз его издалека, с юго-востока, из-за морей и пустынь, и называл его кхандой. Он уже показал особенности работы с ней, теперь надо было их закрепить.
Выйдя на задний двор, парень оглянулся в поисках подходящего места и услышал такие родные, знакомые звуки, свидетельствовавшие о том, что неподалёку тренируется группа воинов.
Клед преодолел несколько рядов развешенного для сушки белья, обогнул дровяной сарай и вышел к высокому каменному забору, у которого собрались остальные наёмники. Некоторых из них он помнил ещё по соревнованиям, в том числе нынешнего десятника группы Рамона, которого не без усилий победил в финальном поединке. Кое с кем успел познакомиться за ужином, который обычно служил ему завтраком. Ели ребята по очереди, не вмещаясь все сразу на кухне, где их кормил гостеприимный хозяин. Но оставались и незнакомые лица.
— О, глядите-ка, любовничек госпожи пожаловал! — тут же выкрикнул рыжий детина, сразу напомнив манерой задир из Ладоней. Чёртовы сплетни среди слуг!
— А за такие слова отвечать надо, — обрадовался Клед возможности подраться и двинулся к нему с угрожающей улыбкой.
— Пластунец тебе, Кабан, — оскалил основательно прорежённые зубы худой и жилистый Лест, семь лет сопровождавший торговые караваны на восток. — Это же Смертник.
— Да я сам Смертником был, — фыркнул не впечатлённый задира, куражась.
— Кабан? — остановился от удивления Наречённый. — Из Мохавена?
Глаза парня забегали — не от страха, а явно что-то лихорадочно просчитывая.
— Нет, я учился в Нивзене, — сказал он через пару секунд.
И Клед тотчас понял — врёт. Это точно их Кабан, которого отчислили за покушение на Алана. Наречённый усмехнулся и возобновил движение к противнику, повадки которого ни капли не изменились. Надо же, как переплетает дорожки судьба!
— Так, без смертоубийства давайте мне только, — забеспокоился Рамон, ощутив в воздухе опасность.