— Я сейчас, последи, — бросил он Эльбе.
Сделал знак Рамону, ехавшему позади, чтобы тот подтянулся поближе к баронессе. Поравнялся с арьергардом, понял, что те тоже ничего не знают. Разозлился на них за то, что не отпустили одну. Хотя тут же вспомнил, что Алина просила звать её в сложных случаях именно потому, что способна была обойти чуйку вроде той, которой обладал он. Но его чуйка промолчала, когда они тут проезжали, и сейчас не подавала ни звука. Только вроде бы кто-то двигался к ним. Два набора копыт… Клед обнажил меч.
Когда до опушки оставалось шагов пять, заросли раздвинулись, и из них, как ни в чём не бывало показалась Алина верхом, ведя за собой вторую, незнакомую лошадь. Девушка выглядела разгорячённой — видимо, сражалась. Вся её затянутая в кожу фигура дышала звериной грацией, растрёпанные пряди прилипли к влажному лицу, губа была разбита и кровоточила.
Кледа будто громом поразило: его взгляд приковала эта тоненькая тёмно-красная струйка на подбородке и вспухшие губы, такие изящные, явно природой не предназначавшиеся к подобному обращению…
В груди внезапно вспыхнула необъяснимая, предательская страсть. Ему захотелось впиться в эту рану горячим поцелуем, ощутить вкус её губ, смешанный со вкусом крови, высосать эту кровь, зализать эту рану, превратить её боль в наслаждение… Наваждение было таким сильным, что у него потемнело в глазах. Это было похоже на удар молнии. Какое, к чёрту, братство по оружию? Он хотел её. Наверное, впервые в жизни жаждал кого-то всем своим существом. В груди словно обнаружилась огромная птица, которая внезапно распахнула мощные крылья и рванулась навстречу Алине. Еле удержал.
Парень застыл, напрягшись каждым мускулом и каждой частицей воли, чтобы не дать этому внезапному оглушительному порыву лишить себя разума. Время остановилось.
— Нас чуть не засекли, — пояснила Алина, поравнявшись с ним. — Я, конечно, решила эту проблему, но враг близко. Эй, ты чего так уставился? Не было у меня другого выбора… — и она, поморщившись, стёрла алую жидкость с подбородка.
Тут Кледа, которому казалось, что он смотрел на эту струйку крови, борясь с желанием слизнуть её, целую вечность, наконец-то отпустило, и он позволил мышцам тела расслабиться, с удивлением обнаружив, что снова начал дышать. Вложил меч в ножны. Только лицо «заморозил», чтобы, не дай боги, не выдать свои чувства. Сейчас ему ещё меньше, чем вчера, хотелось, чтобы девушка уличила его в плотских стремлениях при таком презрении к ним.
Он кивнул в знак того, что не имеет никаких претензий и, вернулся вслед за ней на своё место подле баронессы.
Петра пристала к Аине с расспросами, но та предложила сначала добраться до следующей рощи, и тогда Кларед, отпросившись у них обеих, ускакал вперёд. До тех деревьев он мог себе позволить отвлечься на размышления.
Что за дьявольщина с ним сотворилась? Он еле взял себя в руки. Но эта сцена так и горит перед мысленным взором, стоит огромных усилий отгонять наваждение. Причём хочется не просто овладеть её телом, а так, чтобы и сердце её, и душа принадлежали ему безраздельно… Откуда вообще такая неуёмная алчность?
Нет, нельзя думать об этом, совсем. Так никуда не годится: стоит на долю секунды отвлечься, и снова становится тесно в груди, в штанах и в голове от захлёстывающего всё существо вожделения — слишком тесно для разума.
Клед читал молитву против страха, и она помогала, но стоило только прекратить упражнение, как наваждение возвращалось вновь. Это становилось попросту опасным, особенно когда враг поблизости: какой из него в самом деле Воин с такой-то войной внутри?
И главное, почему сейчас? Вдруг. Да, этот выдающийся бюст и тёплая сила девушки при её боевитости и недюжинных умениях, позволивших избежать его захватов, поразили его с самого начала. Но чисто умозрительно. Что же изменилось теперь? Виной ли тому вчерашнее зрелище её обнажённой? А может быть, дело в том, что в начале он каждую ночь посвящал Петре? Сливал дурную силушку, как выражался Ларис, а теперь она накопилась?
В таком случае, понятно огромное значение Отступниц Похоти. Если всеми мужчинами при воздержании овладевают подобные чувства, то без Красного Дома Воинам Смерти вряд ли удавалось бы так успешно функционировать. Надо бы намекнуть Петре, что он не прочь сбросить напряжение с ней сегодня ночью, пока Алина будет стоять на вахте. Пока он ещё владеет собой, и в деле не произошло никакого урона от этого умопомрачения.