Кледа поселили четвёртым в комнату с уже прибывшими ребятами из Мохавена, а из старших в этом году за испытаниями надзирал Ларис. Парень обрадовался относительно дружественному лицу, но ответной теплоты не встретил: судя по пустым глазам, Кинжал как раз недавно прошёл очередное приобщение. В первый миг от подобной встречи захотелось бежать от Посвящения, но отступать было поздно, да и некуда. Зато после ему станет на всё наплевать и, может быть, наконец утихнет это мучительное жжение в груди…
Кинжал отвёл Кледа в огромный молельный двор, заодно показав его расположение, и вписал воспитанника в таблицу прохождения посвящений, которая велась мелом на большой доске, стоявшей на собственных опорах и снабжённой навесом от дождя. По ней выходило, что парню придётся ждать своей очереди ещё три дня.
Двор представлял собой ступенчатый амфитеатр наподобие опрокинутой пирамиды. Он окружал не башню, как в Мохавене, а огромную арку из блестящего тёмного камня, тоже как будто складывавшуюся ступенями внутрь, так что потолки наружных слоёв нависали козырьком над внутренними, а стены образовывали сужающийся коридор. Вблизи оказалось, что слои через один то совсем чёрные, то более прозрачные, как купол Башни в родной Обители.
Арка Смерти производила подавляющее впечатление, и не только визуально. Она словно выпивала из пространства все цвета, запахи и звуки. Рядом даже уши заложило, словно тишина вокруг имела осязаемую плотность. Из прохода, в который даже смотреть не хотелось, веяло замогильным холодом.
На одной из «ступеней» двора расположилась группа Наречённых из другой Обители во главе с Кинжалом. Они напряжённо смотрели на Арку — видимо, там сейчас был их товарищ. У Кледа любопытство смешивалось с желанием убраться подальше. Ларис, словно прочёвший его мысли, безжизненным голосом сообщил, что завтра утром посвящение проходит Лест. Мол, неплохо бы прийти поддержать его, но необязательно. Клед подумал, что не отказался бы от присутствия кого-то из знакомых перед входом в сооружение, из которого можно и не выйти, и решил, что придёт.
Потом Ларис отвёл его в столовую и наказал вечером быть на молельном дворе, а остальным временем можно было располагать по собственному усмотрению. После обеда Лест — тот самый паренёк, что когда-то просил обучить его премудростям обращения с женщинами — позвал ребят на берег. Другие двое отказались, заявив, что там скучно, и они лучше потренируются, а Клед с радостью согласился — он ещё никогда не видел моря.
Уходящая вдаль до горизонта стихия поразила его воображение. Море было похоже на огромного зверя со множеством лап, который беспокойно ворочался среди скалистых берегов. Лест отвёл его не в порт, а на скалы повыше, откуда можно было насладиться видом. Солёный воздух с какой-то непонятной примесью и вид кораблей в городской гавани на другой стороне залива возбуждали любопытство: интересно, каково это — плыть по пенящимся волнам в небольшой скорлупке куда-то так далеко, что и берегов не видно…
Здесь, на юге, было значительно теплее и весна уже вступала в свои права: на скалах зацвели какие-то мелкие цветочки, зеленела трава, и это только добавляло смятения в чувства. Хотя после убийств в Астене они и покрылись туманным налётом, словно окна в горнице души закоптило гарью, но сейчас хотелось их испытывать, любые — даже сидевшую занозой в сердце боль по Алрине. Возможно потому что где-то на задворках сознания сидела убеждённость, что это в последний раз…
Клед заинтересовался монастырским причалом, и Лест провёл его туда. У пристани стояла пара баркасов, пахнущих рыбой. Наречённые подошли к самому краю — новоприбывшему было интересно потрогать воду. Он лёг на доски и тянулся рукой вниз, но никак не мог достать, а потом вдруг набежала крупная волна и окатила обоих брызгами, разбившись о подпорки. Клед несколько раз лизнул мокрые пальцы, но так и не понял, что за привкус, кроме соли, ощущает. Лест сказал, что это водоросли выделяют какое-то полезное вещество. Вроде бы от него быстрее заживают раны.
Вода была холодной, брызги освежали, а сам всплеск как-то радостно будоражил. Кледу хотелось ещё, но пристань стояла под защитой мола, насыпанного чуть южнее из огромных валунов. Лест сказал, что по-настоящему большие волны только за ним. Парни сходили на мол и вдоволь нарезвились, уворачиваясь от самых массивных накатов стихии, которые, разбиваясь о камни, стремились окатить их солёной водой.
Нагулялись вдоволь, так что после по-монастырски сытного ужина стало неумолимо клонить в сон. Однако вечернее посвящение пропускать было нельзя.