Наметив предварительный план, Кларед немного успокоился и тут же отключился.
Наутро мальчик проснулся с тяжёлой головой. Напился свежей воды из колодца, набрал обломков для подкормки печи, которая почти погасла — еле раздул, и пошёл делать ревизию.
Все хозяйственные постройки опустели: конюшня, коровник, птичник, даже амбар! Как разбойники это всё утащили?
Неожиданно сильно захотелось каши, которой их с братьями пичкали каждое утро. Раньше Кларед кашу ненавидел, но теперь… Теперь всё изменилось. И кашей его дома больше не накормят.
На полу амбара виднелась кучка проса — видимо, просыпалась из порвавшегося мешка. За ночь в нём явно порезвились мыши, но всё же…
Кларед не умел готовить, однако знал, что для каши, кроме зерна, нужны горшок и молоко. Наверное, вода сойдёт, а вот с посудой была проблема: одну забрали, другую разбили. Нашлась только собачья миска. Ну, лучше, чем совсем ничего.
Мальчик наугад залил просо водой, накрыл миску крупным черепком от настоящего семейного горшка и поставил её в печь на верхнюю полку. А сам собрался в лес. Нужна была торба или две — для ягод и грибов. И нож, чтобы срезать добычу.
Старая перемётная сума с дырой в одном боку нашлась в конюшне, а вот весь железный инструмент кочевники выгребли — даже заготовки из кузни.
На всякий случай, Кларед проверил то место, куда свалился убитый им стрелок, но, конечно же, во дворе не было ни лишних тел, ни, тем более, хороших метательных ножей. В конце концов, пошарив как следует в кузне, он нашёл за горном обломок мотыги и решил, что пока сойдёт — очень есть хотелось.
Первым делом мальчик наелся красники с кустов. Черника уже почти отошла. Взобрался на давешнее дерево, нарвал орехов поспелее и пошёл проверять обычные ловушки Сапека, по дороге собирая в целое отделение сумки ягоды и грибы. Погода стояла сухая, но несколько белых, кучку лисичек и россыпь опят мальчик всё-таки нашёл.
На третьей ловушке Клареду повезло, причём по крупному — в петлю попался тупарь! Как только не сорвался? Но Сапек всегда делал крепкие силки. Вот и крыло уже кто-то погрыз, но не смог сорвать тушку.
Мальчик перепилил бечеву и с трудом затолкал добычу в суму. Тяжёлый. Должно хватить на несколько дней. Только приготовить бы ещё, ни с чем не ошибившись.
Пришлось обратно возвращаться через ворота — с такой ношей через погреб лезть было неудобно. И настроение, поднявшееся было в лесу, снова прибило к земле.
С тяжёлым сердцем Кларед подошёл к воротам, постоял с опущенной головой, отдавая дань памяти родным, как вдруг услышал какой-то глухой стук сверху.
Мальчик поднял взгляд. Мамину глазницу клевал ворон. Кларед вспыхнул, сбросил сумку, нашёл камень, запустил в ненавистную птицу. Но та вспорхнула, и камень попал маме в лоб. А ворон сделал круг и снова уселся ей на голову. Сердце заныло. Надо снять оттуда головы родных. И похоронить их. Как бы тошно ни было… Вон у дяди уже оба глаза выклеваны, а вторая птица прилетела и села на голову отцу.
Кларед подбежал к маминому шесту и попытался выдернуть его из земли, но тот не поддавался. Зато ворон вспорхнул и пересел на дядю. А второй принялся клевать глаза отца. Мальчик метнулся туда и затряс папин шест, но птица лишь перепорхнула на маму.
У парнишки на глазах начали закипать слёзы бессильной злости. Как же защитить родных от надругательства? Если бы хоть топор сохранился, чтобы срубить колья! Но эти гады ничего не оставили…
Кларед стал бегать от одного шеста к другому, раскачивая их, и кричал на птиц, что есть мочи. Пробовал свистеть, как показывал Полдор, через два пальца, но выходило слишком слабо. Гармин — вот кто был виртуозным свистуном, выводившим трели одним ртом, только больше нет его…
Мальчик лихорадочно пытался придумать, как ещё отогнать птиц или быстро снять головы, продолжая метаться между шестами, но лишь быстрее выдыхался от отчаяния.
Как вдруг за спиной раздался такой пронзительный свист, что вороны враз вспорхнули и унеслись куда-то в сторону леса.
Кларед с испугом оглянулся, опасаясь, что вернулись кочевники, однако, это был всего лишь очень странный человек. Довольно высокий, с виду крепкий, с проседью в тёмных длинных волосах, перехваченных кожаной лентой на удивительно бледном лбу, и ярко-синим взглядом из-под широких бровей вразлёт. Осанка княжеская, но балахон на плечах какой-то допотопный, потрёпанный и выглядит старше него самого. Только лапти совсем свежие, а вместо онучей — выцветшие тряпки. Оружия не видно, лишь увесистый посох в руках, на который он опирался, словно ветхий старец.