Вернувшись в строй, он хотел наверстать упущенное время. Чувствовал, что засиделся без полноценной нагрузки и не хотел отставать от товарищей. В седьмицу, когда после обеда у Когтей было свободное время, все куда-то разбежались, а парень вышел на площадку — хотя бы ногами поработать по мешку и покувыркаться.
Однако вскоре к нему подошёл Ларис — один из наставников.
— Эй, Ворон, ты что тут делаешь? Завтра день отдыха, все у Отступниц.
— Я хотел позаниматься, наверстать…
— Так, ты мне это дело бросай! — жёстко сказал немолодой горбоносый Кинжал. — Мы достаточно занимаемся целыми днями. Будешь перерабатывать — выгоришь. Тебе что, девки не милы?
Клед против воли зарделся. Он силился что-то ответить, но не мог сложить и два слова.
— Ты у нас ещё девственник что ли? — Ларис внимательно воззрился на него с прищуром, даже ближе подошёл.
— Да, — потупился Клед.
До сих пор он умудрялся избегать разговоров на непристойные темы, которые время от времени вели между собой другие Когти. Мальчик старался их даже не слушать, полагая подобное неуместной темой для досужей болтовни, а тем более шуточек. Впрочем, поскольку воспитанники Смерти ходили только к специально обученным женщинам чисто для плотских утех, судить он их тоже не брался. Похвалялись же некоторые своими успехами в ратном деле, так почему и не в этом, если они воспринимали его, как подвиг?
Сам Клед всегда полагал, что встретит девушку, которую полюбит, женится на ней, и тогда уже у них всё случится. Правда, это были устаревшие представления, ещё от баронской жизни. Но и сейчас, когда избранная стезя может провести его мимо супружества, парню хотелось, чтобы первый раз произошёл с кем-то особенным, кто придётся ему по душе. Конечно, иногда ему снились жаркие сны, после которых он просыпался весь мокрый. Это началось после первого патруля на ярмарке в Астене, где он насмотрелся всякого разного: и на девиц лёгкого поведения с наполовину оголёнными прелестями, и на лобызающиеся парочки… Но в голову ни разу не приходило последовать совету товарища, как-то заставшего его за неурочной стиркой простыней — пойти и «поиметь бабу». Это даже звучало отвратительно.
Ларис, какое-то время молча разглядывавший его, наконец хмыкнул:
— Теперь понятно, почему ты так упариваешься в тренировки. Дурная силушка вся не туда пошла. Значит так, сейчас быстро помылся, в выходную форму оделся, и я отведу тебя в Красный дом ради первого раза. А потом ты будешь ходить туда сам каждую седьмицу вечером. Понял?
Кледу казалось, что лицо стало краснее варёного рака, но он кивнул. Не думал парнишка, конечно, что Смерть залезет даже в такие сокровенные дела. Но ежеутреннее повторение ученической присяги в краткой форме не давало забыть, что он вверил всю свою жизнь в Ладони Смерти. Как и остальные люди, впрочем, только Воины Смерти — сознательно.
— Считай это предписанием Ланцета, — усмехнулся Кинжал. — Если не веришь, он подтвердит. Марш приводить себя в порядок!
Парень на рефлексах стукнул себя кулаком в сердце, потом выбросил раскрытую ладонь в сторону земли, салютуя положенное «Всё живое станет прахом», и развернувшись, побежал выполнять приказание. Но, пока он ополаскивался под душем, на душе скребли кошки. Лишение невинности с женщинами для утех казалось ему в высшей степени недостойным.
А с другой стороны, старшие ученики рассказывали, что посвящённый Воин Смерти уже не сможет быть с обычной женщиной. То есть, быть-то он сможет, вот только она после этого умрёт. Так не лучше ли сразу отказаться от детской мечты, взявшейся из какой-то книжки — однажды полюбить и вкусить сладкий плод с тем, кто дорог? В конце концов, у него есть долг чести перед родом. И неизвестно, выживет ли он, исполняя его. Сможет ли он его исполнить без полного посвящения. Если же нет, то к чему обрекать хорошую девушку на страдания или на смерть? Да и себе душу рвать на части?
Конечно, будь его воля, парень, возможно, и вовсе не стремился бы открыть эту главу своей жизни, но раз уж так распорядились те, кому он себя поручил… Чёрт с ним, судя по обрывкам рассказов искушённых товарищей, которые нет-нет, да и долетали до ушей, это было довольно приятным занятием.
Клед стряхнул нерешительность вместе с водой, метнулся из душа в барак, отжал и промокнул волосы, заново заплёл косу, которая доходила уже до середины лопаток, хотя и лишилась недавно пряди у правого виска. Впервые надел мягкую кумачовую выходную рубаху и такие же панталоны, натянул сверху кожаный костюм, предназначавшийся для любого дела за стенами монастыря. Внутри воспитанники чаще всего ходили в некрашеных посконных «парах», которые каждый вечер стирали. Но сейчас некогда — Кинжал его ждёт, благо завтра выходной — успеется.