— Надо сообщить в стойбище, — сухо сказал Брен.
Аина кивнула, и они, в молчаливой спешке вернулись к людям. Те, кто недолго гулял, уже проснулись. Пекарша выкладывала на столы праздничные пироги, а молочница разливала по кувшинам айран. Однако аппетит у обоих вестников печали напрочь пропал.
Брен пошёл искать старосту, заведовавшего будничными делами нартов, а Аина отправилась в юрту Морены. Та дрыхла, разметавшись по кровати прямо в изодранном ритуальном «платье», покрытом пятнами крови, которые, судя по рисунку, принадлежали не только ей. Обычно не позволявшая себе вольностей помощница сейчас была в таком смятении, что стала тормошить «подругу», пока та не очнулась, недовольно кривясь:
— Что случилось? Пожар, наводнение? Отстань от меня! — она отбросила руки Аины.
— Арто убили, — сказала та с дрожью в голосе. — Это ты?
Морена села на кровати, мигом натягивая свою безупречную маску. Оглядела себя, поняла, что отпираться бесполезно, и с вызовом вскинула голову:
— А я не помню! Этот дурак опоил меня дурманом. Так что, что бы с ним ни случилось, сам виноват! — она сверкнула глазами в праведном гневе.
Боги, да эта тварь ещё корчит из себя жертву! У Аины потемнело в глазах, и она молча пошла прочь из юрты предводительницы. Чтобы не сделать чего-нибудь, в чём потом окажется «сама виновата».
Девушка, не разбирая дороги, направилась к своему жилищу, стоявшему неподалёку. У входа её встретил Брен, которому пришлось взять Аину за плечи и встряхнуть, чтобы обратить на себя внимание. Увидев обезумевший взгляд девушки, он завёл её в юрту и усадил на кровать:
— В чём дело? Рассказывай!
Приказной тон заставил Аину очнуться, хотя слова приходилось выдавливать силой через спёртое яростью горло:
— Это она. Она его убила. И даже не смутилась! Говорит, он опоил её дурманом, так что сам виноват, а она вроде как жертва!
— Погоди, дурманом? — прищурился Брен. — Который, очевидно, предназначался тебе?
Лицо Наречённого Смерти выражало крайнюю степень презрения. Аина же сама и не подумала об этом. При мысли о том, что было бы, не сговорись она с другим, девушка содрогнулась. Брен обнял её и прижал к своей груди, но Аине вовсе не хотелось плакать. Ей хотелось рвать и метать. Почувствовав это, воин слегка отстранился:
— Слушай, я зашёл ненадолго. Пока староста соберёт мужиков. Нужно показать им, где тело, чтобы его могли забрать и похоронить. Вот, возьми, тебе надо поесть.
Он достал из сумы большой кусок мясного пирога, который Аина импульсивно отвела, испытав при виде пищи рвотный позыв. Тогда воин положил его на тарелку, стоящую на сундуке и нацедил айрана из своего бурдюка. Потом снова подошёл к Аине, присел перед ней, взял за плечи, заглянул в глаза:
— Держись, богиня! Я зайду, как вернусь.
Девушка кивнула, благодарно сжав его руку и чмокнула в губы:
— Обязательно зайди!
Брен ушёл, а Аина так и осталась сидеть на кровати, пытаясь переварить происшедшее.
Девушка вдруг вспомнила, что яд дурмана был одним из веществ, которые она в крошечной дозе принимала еженедельно, и, хотя о полной устойчивости мечтать не приходилось, не исключено, что какую-то степень владения собой она сохранила бы. И тогда парень остался бы жив. А может и нет. Больные, которых лечили дурманом, иногда впадали в буйство…
Кстати, Морена, как лицо особой важности, тоже вырабатывала устойчивость к ядам и должна была хоть немного сопротивляться. Или нет? Или сопротивление как раз и выразилось в ярости берсерка? Но всё-таки нет. Арто убил не берсерк, а некто крайне извращённый. Больше всего поражало это выражение блаженства на его израненном лице…
Прогадал ли он жизнь в результате того, что замышлял недоброе против Аины, но просчитался? Или его однажды всё равно ждала такая судьба, раз уж он прикипел сердцем к Морене? Слетела она с катушек из-за дурмана или сотворила такое вполне сознательно, в отместку за попытку её опоить? Понимала ли она при этом, что дурман предназначался не ей, а Аине?
Ни на один из вопросов ответы не узнать. Но ясно одно: даже если в смерти виноват лишь дурман, который парень сам налил в чашу убийцы, способ лишения жизни показал ужасающую глубину испорченности Морены. И не факт, что это предел.
Что там говорила Эльри? Что Аина сможет её удержать? Нет. Можно удержать человека от соскальзывания во тьму, но эта девочка изначально была воплощением тьмы. От такой чёрной души надо бежать как можно дальше. Вот только пока некуда. И ещё: нельзя бросать здесь, с ней Брена. Теперь Морена может приняться за него всерьёз. А учитывая этот его Зов…