Рубин, казалось, был искренне удивлен этому замечанию.
— Да, я совсем забыл о мисс Честити. Конечно, я должен подарить и ей что-нибудь. Интересно, хотелось бы ей также иметь музыкальную шкатулку?
— Что-нибудь еще, мистер Фицсиммонс? — спросил владелец лавки, вручая ему маленький пакетик.
— По-видимому, вы тоже покупаете подарок, — язвительно заметил Оксуорт, — хотя не похоже, чтобы в таком маленьком свертке содержалось что-то для Транквилити и Синсирити.
Алекс недовольно нахмурился. Каким образом Оксуорт, с которым он едва перемолвился словом, догадался, что подарок предназначен для Честити? Он ответил довольно грубо:
— Кое-кто из нас должен поменьше интересоваться различными деталями. Я делаю подарки, когда хочу и кому пожелаю.
— Не сердитесь на меня, Фицсиммонс. Мисс Честити — сокровище, вам очень повезет, если вы сумеете расположить ее к себе.
— Не могу не согласиться с вами, — промолвил Алекс, укладывая пакетик в карман. — До встречи в Хартфорд Хаузе, Оксуорт. Сегодня вечером будет бал или что-то в этом роде, не так ли?
Рубин кивнул.
— До свиданья, Фицсиммонс. До вечера!
Как только Алекс удалился, Рубин попросил хозяина лавки раскрыть ему тайну содержимого пакетика.
— Это совершенно конфиденциально, сэр. Мистер Фицсиммонс купил нечто особое.
— Вы должны мне сказать, — произнес Рубин, доставая золотой соверен.
Склонившись над прилавком, хозяин что-то прошептал ему на ухо…
Алекс решил прогуляться вдоль берега моря. Он слез с лошади, давая ей возможность пощипать жалкую травку. Опустив руки в карманы, Алекс погрузился в раздумье.
Честити. Сможет ли он удержать дистанцию между ними, пока не завершатся все эти дела? Всякий раз при встрече с Честити ему хочется заключить ее в свои объятия и признаться в любви. А вместо этого приходится притворяться равнодушным и злить ее.
Он улыбнулся, вспомнив, как вела себя Честити накануне, под омелами. Тогда ему не пришлось разыгрывать гнев. Когда она выдернула руку, Алексу и впрямь захотелось обидеть ее. И он солгал Честити, что у него не было намерения целовать ее.
Алекс достал из кармана пакетик и принялся вертеть его в руках. Как только все закончится, он преподнесет это ей в знак примирения.
— Подарок для графини? — окликнула его Честити.
Он поднял глаза, наблюдая за приближением девушки. Затем наклонился и погладил по шелковистой спине подбежавшего Бастера. В распушенных волосах Честити играли блики солнечного света. Одной рукой она поддерживала юбку, чтобы вода не намочила ее. Она напоминала морскую нимфу.
— Ревнует, не правда ли? — прошептал он, обращаясь к собаке. — Это уже кое о чем говорит. — Уже не в первый раз Алексу хотелось сказать Честити правду. Но он вынужден ждать, — внушал себе Алекс строго. Терпение. Хоть немного терпения.
Честити остановилась перед ним в ожидании.
— Для графини? — повторил он, весело рассмеявшись. — Нет, это не для нее. С чего вы взяли, что это для графини?
— Неважно. Мне показалось, — ответила Честити. Ненавижу, когда мне лгут, сердито подумала она про себя.
— Честити, — вдруг произнес Алекс с нежностью.
Девушка смотрела на него широко открытыми глазами, ее сердце сильно забилось, губы слегка дрогнули. Алекс взял ее за руку, и Честити задрожала. «Терпение, терпение», — внушал ему внутренний голос. Они стояли, не шевелясь.
— Как это вам удалось убежать от вашей матушки? Я был уверен, она заставит вас и ваших сестер усиленно отдыхать перед вечерним торжеством.
Честити тряхнула головой и сказала:
— Разве вы не знаете? Теперь я делаю все, что пожелаю!
— Вот как? Значит, вы, наконец, добились свободы! Ну, и как вы себя ощущаете в новом качестве?
— Чудесно! Теперь я — хозяйка своего положения, и собираюсь оставаться ею всегда!
Алекс задумался: совсем не такого ответа желал бы услышать мужчина от девушки, которую он собирается сделать своей женой.
— Похоже, вы намереваетесь стать отшельницей, — произнес он, пытаясь прояснить ситуацию.
— Конечно, нет. Но ведь можно принимать участие в жизни общества, не связывая себя по рукам и ногам.
— Но Честити, вы, конечно, не исключаете возможность замужества, — возразил он не слишком учтиво.
Глаза Честити вспыхнули от смущения и гнева. Как смеет он дразнить ее подобным образом? Не сказав ни слова, она развернулась и быстрым шагом пошла прочь, резко окликнув собаку.
— Вот ты и сказал ей правду, — пробормотал Алекс, грустно покачав головой. А впрочем, оно и к лучшему. Продолжая сердиться на него, она избежит более серьезных неприятностей.