Я плюхнулась на постель; сил снять слишком шикарные для неудачного свидания костюм и белье у меня не было. Для Телемастера сгодились бы тренировочные штаны и ночной крем. Я уставилась на телефон. Моя подруга Далей (да-да, именно так, как «сладкая» по-испански) наверняка бы сейчас бодро заявила: «Сначала надо научиться быть счастливой». Или занудно повторила бы: «Ты же знаешь, пока ты ищешь чего-то, оно как раз и не находится». Я знала, что сейчас разговора с ней не выдержу. Мне непременно захочется швырнуть телефон об стенку... Или, хуже того, повесить трубку и позвонить прежнему бойфренду.
Прежде чем выйти замуж за Гэйба, я на всякий случай продолжала держать при себе многочисленных экс-поклонников. Мы встречались за ленчем и болтали по телефону на работе. Экс-поклонники требовались мне на всякий случай. Они для меня были как мамочка посреди ночи. Как соска. Однако я выросла из детских ботиночек, и экс-поклонники обрели почетное место на дедушкином комоде рядом с моей выпускной фотографией. Может быть, я просто недоучка? Ведь именно в школе я должна была научиться быть сильной и «получать то, что заслуживаешь». Я помню алгебраические формулы, но не понимаю, как дожила до развода. И вот она я – лежу в постели полностью одетая и вздрагиваю всякий раз, когда пытаюсь улыбнуться своему отражению в зеркале. Как такое могло случиться? Как я дошла до жизни такой?
Страх. Именно страх руководил мною. И пока я не встречусь лицом к лицу со своими страхами, я буду продолжать цепляться за нездоровые отношения и не смогу обрести счастья. Однако я поняла это далеко не сразу. Внимая словам вроде: «Ты должна привыкнуть к одиночеству, заняться своей постоянной потребностью в ком-то и год ни с кем не встречаться», я вслух соглашалась, но при этом качала головой. Ага, как же. Да ни за что на свете я не смогу целый год ни с кем не встречаться!
Лежа в постели одетая, я чувствовала себя так, словно меня колотили палками. Я знала, что должна сказать своему отражению в зеркале: мол, настало время жить собственным умом. Должна отписаться от службы он-лайн-знакомств. Но вместо этого я добавила в свой профиль: «Обожаю манхэттенское суши. Ненавижу 22 обедать в Джерси. И никаких бород».
С Дэвидом Минетти я встречалась уже в шестой раз, первое свидание состоялось в «Компасе», ресторане по соседству, где подавали потрясающие сырные палочки. Бороды не было, Джерси – тоже; да и в дядюшки Дэвид точно не годился. Телемастер отлично сгодился в качестве темы для того, чтобы завязать разговор на первом свидании. Истории про самые кошмарные свидания в мире обычно внушают надежду.
– Ну, я хоть не настолько ужасен.
Дэвид был третьей моей попыткой «снова вскочить в седло».
Ну вот, шестое свидание на носу, а меня охватила такая лень, что я к нему даже не подготовилась. Так что теперь я спешила вовсю, особенно с депиляцией по линии бикини. Одинокой женщине без этого не обойтись – все мужчины, с которыми я встречаюсь, рвутся, так сказать, в сад – так что лучше подстричь для них травку. Депиляция столь же важна, как крепкое рукопожатие при интервью с потенциальным работодателем. Если ты не в безупречном порядке, как одетая, так и раздетая, успеха не добьешься.
Прежде чем отправиться в косметический салон, я проглотила несколько таблеток адвила, чтобы избавиться от неизбежной отечности. Хельга запаздывала. Покопавшись в своей тяжелой сумке от «Селин», я извлекла список необходимых дел и вычеркнула пункт «депиляция». Хельга попросила меня раздеться в комнате номер пять. Не пугайтесь, это не «Порнографические рассказы от Стефани Кляйн». Пока еще нет. В комнате стояло жесткое металлическое врачебное кресло с невысокой спинкой из кожзаменителя, похожее скорее не на кресло, а на табуретку с валиком для поддержки спины. Кресло втиснулось между массажным столом и переполненным мусорным ведром. Ну да, салон не особо фешенебельный, но все же и не какой-нибудь доморощенный маникюрный кабинет, где завели солярий и косметолога. «Массажный стол» был из тех, которые стоят в смотровых у врачей. Он был покрыт, во избежание антисанитарии, полупрозрачной бумагой. Только вот сегодня бумага была вся в тальке и пятнах от масла и воска. Переполненный контейнер для мусора едва сдерживал массу использованных рулонов бумаги и тряпок, покрытых толстым слоем воска с налипшими на него короткими черными волосками. Я вышла из предназначенной мне комнаты и сказала Хельге:
– Э, кажется, комната не готова.
Хельга кое-как прибрала помещение. Она двигалась на полусогнутых, словно домохозяйка, извлекающая из-под раковины половую тряпку. Меня наградили вежливой полуулыбкой и попросили раздеться и лечь. Хельга вышла. Халата она не оставила. Я растерялась. Нужно ли снять все нижнее белье? Обычно я раздевалась не полностью, но ведь я собиралась на свидание с бразильцем, а в Бразилии... И я сбросила туфли, вылезла из джинсов и сбросила трусики. Взобралась на стол и, под шорох и поскрипывание бумаги, стала ждать.
Хельга, словно гимнастка, втерла тальк в ладони. Разведя мне ноги, она покрыла тальком обнаженную кожу вдоль внутренней стороны бедер и на лобке. Затем она окунула в горячий воск закругленную палочку, подождала, пока стечет лишнее, и подула на нее с таким видом, будто это был горячий суп. Разровняв толстый слой воска, она промокнула его тканью, разгладила ткань ладонью, прихлопнула и резко сняла ее. Ну ладно, так мне уже делали, ничего особенного.
Господи Боже ты мой, мы приближались к самым сокровенным местам. Мне пришлось напрягать мышцы там, где она работала, чтобы кожа натянулась и ткань захватила воск. Я хватала себя за самые укромные местечки, раздвигая бедра, растягивая губы. Это было куда менее приятно, чем казалось. Я велела оставить совсем небольшой квадратик волос на самом верху. Перед этим я удостоверилась, что эта полоска волосков ни к чему не прилегала... Она колыхалась почти как поплавок. Я не могла поверить, что мне сейчас удалят волосы с верхнего края половых губ. Я почувствовала, как теплый воск добирается, похоже, до самого клитора, и с ужасом подумала: неужели уже поздно? Может, я еще могу передумать? Я выдохнула и принялась усердно молиться.
– Вот кароший тефочка. Очень кароший тефочка.
Кажется, уже все. Кажется, Хельга уже вытащила заостренный пинцет и увеличительное стекло, чтобы извлечь случайно оставшиеся волоски. Но не тут-то было!
– Латно, теперь на шифот. Фот так! Так и лешите, милочка. Фы мошете это растфинуть?
Это она попросила меня раздвинуть ягодицы. И принялась ковыряться в них – именно ковыряться, так, как ищут в сумочке мелочь – теплой палочкой-зондом.
– Чище чистого! Готоффо, – провозгласила она, покрывая мой припухший лобок, бедра и щель между ягодицами теплым детским кремом.
Готово. Благодарение Всевышнему! Но приведение себя в порядок еще не окончено. Надеюсь, Дэвид того стоит.
Вернувшись домой, я удостоверилась, что мои подмышки благоухают, а вот квартира выглядит ужасно. Для начала я взялась за ночной столик. Вид ночного столика открывает нам многое. Не меньше, чем выбор обуви. Я поправила стопку книг, водрузив сверху французскую мыльницу, наполненную презервативами. Некоторые проверили бы, нет ли в стопке книге пугающими названиями типа «Отец голод», «Борьба с перееданием», «Жадные и обездоленные» – и убрали бы их подальше в комод. Но я в этом смысле до ужаса беззастенчива и поэтому оставила книги на видном месте. Ваза с маргаритками, графин с питьевой водой, повязка для глаз и упаковка противозачаточных таблеток выстроились поровнее. Теперь бы еще пыль стереть. Квартиру я убирала голышом. Я не могла решить, что надеть, и не хотела даже задумываться об одежде, пока квартира не станет чистой. Я не собиралась приглашать Дэвида в дом, пока дом не будет представлять меня такой, какой я хотела выглядеть.