Взгляд задержался за графу «Родители». Потому что в графе «отец» я не нашёл ни имени, ни отчества, ни фамилии Мишиного отца — лишь жирный и безликий прочерк. Я удивлённо хмыкнул, вновь пробежался взглядом по строкам в документе. Воскресил в памяти уже озвученную Надей раньше дату Мишиного рождения (теперь буду созывать гостей весной), взглянул на свою «национальность» (та совпала с предыдущей). Последними тремя цифрами в номере документа были семёрки (я посчитал это хорошим признаком). Взглянул на Мишино отчество и снова перевёл взгляд на толстую линию после слова «отец» — её словно выводили «с удовольствием».
— Вот значит почему мы не получаем алименты, — пробормотал я.
Надя кивнула — обречённо, будто выслушала приговор.
— Мишутка, я не говорила тебе: не знала, как тебе об этом сказать…
Надежда Сергеевна дёрнула поникшими плечами.
— Он сказал, что таких… с такой болезнью, как у тебя, у него в роду никогда не было, — сообщила она. — Сказал, что я… что я тебя «нагуляла». Подал на меня в суд.
Надя смотрела поверх моей головы — будто о чём-то вспоминала.
— А я ведь никогда!.. Честное слово! Мне ведь не нужны были другие!..
Мне показалось, что Мишина мама говорила не со мной.
Надя обняла себя руками.
В её глазах блеснули слёзы.
— А я подумала: если мы ему не нужны, — сказала Надежда Сергеевна, — то и он нам не нужен. Лучше у тебя не будет никакого отца, чем… такой.
Она усмехнулась — невесело. Заглянула мне в глаза.
— Он — твой отец, Мишутка, — произнесла она. — Не сомневайся в этом. Что бы тебе ни говорили… что бы он тебе ни говорил — верь мне… пожалуйста.
Надя шмыгнула носом (привычка Вовчика добралась и до неё).
— Тогда, на суде, я сказала другое: обиделась, рассердилась, проявила гордыню. Глупая малолетняя дура! Не знаю, простишь ли ты меня за это, сынок.
Надежда Сергеевна всхлипнула.
Я выбрался из кресла, обнял Мишину маму за плечи.
— Ты правильно тогда поступила, мамочка, — прошептал я ей на ухо. — Он мне не отец. И никогда им не был — так… обыкновенный донор. Ты ошиблась не на суде, а когда полюбила того урода. Любовь зла — полюбишь и козла. Важно только от того козла вовремя избавиться.
Пальцем вытер с Надиной щеки слезу.
— За Солнцева-то замуж выйдешь? — спросил я.
Надежда Сергеевна неуверенно кивнула.
— Выйду, — сказала она.
— Вот и замечательно. Он будет тебе нормальным мужем. Не таким, как тот… залётный товарищ.
Я погладил Надю Иванову по влажной щеке.
— Ты… правда так думаешь? — спросила Мишина мама.
— Правда, — сказал я. — Немедленно прекрати плакать. Идём лучше пить чай. Как тебе такое предложение? Сегодня можно и наплевать на диету — в честь праздника. Тем более что замуж мы тебя уже почти выдали — до свадьбы не успеешь поправиться. Надеюсь только, что вы с па… с Виктором Егоровичем не слопали без меня весь торт.
Утром на углу дома меня дожидался весь мой пионерско-октябрятский отряд. На груди у мальчиков блестели значки, на шее у Каховской алела косынка. Вовчик и Павлик Солнцев спорили (говорил в основном рыжий), а Зоя Каховская с видимым интересом прислушивалась к разговору мальчишек. На улице похолодало — я впервые (за сентябрьский отрезок учёбы) порадовался, что от нас требовали являться на уроки в полном наборе школьной формы: сегодня куртка пришлась кстати. Я поправил на плече лямку сумки, зажмурился от ярких бликов на оконных стёклах, посмотрел на бурно жестикулировавшего Вовчика и на его хмурого оппонента. Подобные сцены я наблюдал не впервые — видел их по утрам часто.
Благодаря истории о Гарри Поттере (превратившейся с моей подачи в едва ли не бесконечную) Павлик Солнцев влился в ряды любителей чтения. Со своим приятелем Валерой Кругликовым он ходил на тренировки — в школу по утрам он направлялся вместе с нами (Кругликов учился в восьмой школе). Я невольно вспомнил, как когда-то в этот же день я шёл на уроки (тогда — в гордом одиночестве). То был последний относительно спокойный день моей учёбы в ставшей когда-то ненавистной для меня семнадцатой школе (потому что школьники и учителя тогда ещё не шептались о том, что мой отец убил Оксану Локтеву). А уже со вторника двадцать пятого сентября моё пребывание там походило на сплошной кошмар.