Варежки я оставил в карманах куртки (всё никак не мог к ним привыкнуть). И пока не сменил куртку на пальто (дожидался сильных морозов). Не надел я и старую шапку-ушанку из кроличьего меха, которую так расхваливала Надежда Сергеевна — с осени щеголял в красно-синем «петушке». А вот от сапог «дутиков» (Зоя именовала их «луноходами») я не отказался. Надя приобрела две пары такой обуви «по блату» (мне и Павлику Солнцеву) в комиссионке Елизаветы Павловны Каховской. В сравнении со старыми Мишиными ботинками «луноходы» казались лёгкими и удобными, хотя и скользили на льду (что Вовчик и Пашка Солнцев считали скорее достоинством обуви, а не её недостатком). Я не без труда приоткрыл тяжёлую дверь и шагнул на улицу. Тут же зажмурил глаза и вздрогнул: ветер швырнул мне в лицо горсть холодных снежинок.
Снегопад начался ещё вчера вечером. С неба уже затемно повалили не редкие крохотные хрусталики замерзшей воды, а большущие «снежинища» (многие — размером с кукурузные хлопья). Мы с Надей перед сном едва ли не час простояли около окна: любовались снегопадом. Мишина мама держала меня за руку, пальцем указывала на пролетавшие за окном охапки снега. А я вспоминал о том, как наблюдал за этим же снегопадом в прошлой жизни. Смотрел тогда на покрытые снежными шапками деревья и думал… о папе: гадал, радовался ли он в тот день этим снежинкам так же, как и я. Надя вчера не удержалась: позвонила ночью Виктору Егоровичу. Она узнала, что папа с Павликом тоже простояли весь вечер около окна — смотрели на снегопад. А ещё папа очень сожалел, что не наблюдал за снежинками вместе с нами (мне тут же вспомнилось обещание Лукина).
Сугробы во дворе не стали для меня неожиданностью (снег спрятал трещины на асфальте, скрыл проплешины на газонах, припорошил превратившиеся в лёд лужи). А вот морозец, что набросился на мои щёки и нос, не порадовал (я не запомнил, что тогда в этот день заметно похолодало). Я поморгал, привыкая к яркому свету (на первом этаже в подъезде снова «скрутили» лампочку). Взглядом отыскал собравшуюся на углу дома компанию школьников. Вовчик и Солнцев, как обычно, спорили (говорил всё больше рыжий). Зоя стояла в паре шагов от мальчишек, слушала их разговоры без видимого интереса, втягивала голову в дутую куртку: прятала подбородок под воротником. Каховская меня заметила — выпрямила спину, махнула мне рукой. Повернули в мою сторону головы и мальчики, они временно прекратили свои бесконечные споры.
Павлик Солнцев в своём пальто с деревянными пуговицами-бочонками напомнил мне персонажа из фильма о беспризорниках (уж очень нелепо смотрелись старенькие пальто и ушанка в комплекте с «луноходами»). Вовчик, как и я, на зимнюю форму одежды пока не перешёл — щеголял в болоньевой куртке и вязаной шапке. Рыжий не сменил и осенние ботинки на зимние: ему нравилось, как те скользили по поверхностям замёрших луж. А вот Зоя Каховская выглядела, словно современная Снегурочка. На её модную дутую куртку вчера в школе с завистью посматривала даже Света Зотова (не удивлюсь, если у Светы ещё до Нового года появится такая же). Зоины «луноходы» блестели, будто покрытые серебром. В пышном меху её шапки путались снежинки. Дожидавшиеся моего появления школьники, словно по команде, стянули с рук варежки: приготовились пожать мне руки.
Первым делом я поздоровался с Каховской (её пальцы показались мне тёплыми).
Пальцы Паши Солнцева походили на ледышки (в этот раз он опередил своего рыжего конкурента, вслед за Зоей протянул мне руку).
А вот с Вовчиком я поздороваться толком и не сумел.
Потому что едва я прикоснулся к его руке, как увидел перед глазами яркую вспышку.
Я открыл глаза и первым делом захотел ощупать голову. Но не пошевелился: не сумел — как и всегда в первые секунды после «приступа». Я застонал — почти беззвучно (издать звуки тоже поначалу не вышло). И тут же отметил, что пронзившая висок фантомная боль отступила. Я больше её не ощущал; но хорошо её запомнил (как и звон в ушах — от удара). Сердце в груди уже не колотилось неистово и отчаянно — моё сердце билось спокойно, едва ощутимо. Я вновь обрёл зрение (понял это, когда зажмурился от яркого света). Увидел над собой затянутое серым покрывалом облаков небо, ветви деревьев (наклонившееся под тяжестью снега) и конопатое лицо Вовчика. Вернулись и звуки: услышал голос рыжего мальчика.