Рядом со мной распахнулись двери. Почувствовал на влажных щеках движение воздуха. Новая линия ламп на потолке обозначила поворот. Скрипнули дверные петли — снова распахнулись рядом с моей головой дверные створки. Сквозняк я не ощутил. Но он раздул в животе пламя — языки боли с новой силой вгрызлись в моё нутро, будто мною пришла пообедать новая стая хищников. Я уже не стонал: перехватило дыхание. Чуть приоткрыл рот, но кричать не смог. Влажная пелена на глазах сгустилась.
Слышал голоса — мужские и женские. Но почти не разбирал слов. Будто лежал под метровым слоем воды. Видел над собой наполовину спрятанные под масками лица. Не узнавал людей. Да мне и не было до них дела. Боль слегка поутихла — я снова захныкал от жалости к самому себе и от бессилия. Ватным тампоном мне вытерли с лица слёзы. Посветили в глаза. Мужчина в маске и колпаке запретил мне плакать — я разобрал его слова, но проигнорировал их. Следил за мельтешением лиц, слушал звуки человеческой речи.
— …Сделай глубокий вдох, — велели мне.
Снова смахнули с моих щёк слёзы. «Не плачь, — вспомнились мне слова женщины, что везла меня в операционную. — Тебе нельзя плакать. Скоро всё закончится. Вот увидишь. Скоро всё пройдёт. Я тебе обещаю». Вот только боль не исчезала — лишь усилилась, когда меня переложили на стол. Она словно твердила мне: «Ничего не закончится. Никогда». Её доводы казались убедительнее слов женщины. Мне уже не верилось, что были времена без боли. Или что такие будут. На моё лицо легла пластиковая маска.
Я вдохнул…
И увидел перед глазами вспышку.
Рука метнулась к животу. Движение далось мне легко, наказание за него (в виде боли) не последовало. Пальцы нащупали края пижамы. Я тут же сообразил, что не чувствую болезненных спазмов. Угли в моём животе погасли… а может, там их и не было вовсе. Из неприятных ощущений — только тяжесть в мочевом пузыре. Да ещё лёгкое головокружение (будто при низком артериальном давлении). Поморгал, повращал глазами. Понял, что я вовсе не в операционной (да и был ли там?). Потому что рассмотрел над собой знакомый потолок (хорошо изучил трещины на нём). В метре от своих глаз заметил конопатое лицо соседа по палате.
Мальчишка ухмылялся, будто моя растерянность его забавляла.
— …Я же говорил: ничё страшного, — сказал он. — С ним такое уже было. Ерунда. Пара минуток — и всё хорошо. В первый раз я тоже шуганулся. Как и вы. Зря эта девка за врачихой помчалась.
Рыжий спросил у меня:
— Как ты?
— Нормально, — ответил я.
Провёл рукой по лицу — маску для наркоза не обнаружил. Мысли в голове испуганно метались (не мудрено — после такой-то боли!). Сердце в груди отчаянно колотилось. Я напомнил себе: нет ни боли, ни маски, ни врачей, ни операционной. Успокоил дыхание. Повернул голову — увидел парочку школьников с горбами-ранцами под белыми халатами. Парни смотрели на меня исподлобья, но выглядели не злыми — испуганными. Вспомнил, кто они (одноклассники Миши Иванова… наверное) и как оказались рядом с моей кроватью. Председателя Совета отряда третьего «А» класса я в палате не обнаружил. Хотя помнил её лицо — оно мне точно не померещилась.
Услышал топот шагов в коридоре. Судя по звукам, кто-то очень торопился. Я догадался, куда именно и кто спешил. Понял, что не ошибся, когда в палату вбежала встревоженная медсестра (та самая, что помогла мне сегодня пройтись от стены до стены). Женщина решительно сжимала губы, хмурила брови. Без посторонней подсказки сразу же повернула в мою сторону. Медик небрежно растолкала детей, склонилась над моей кроватью. Оттянула мне веки, заглянула в глаза. Сжала моё запястье — принялась подсчитывать пульс. Разглядывала моё лицо, будто сканировала его на признаки всевозможных болячек.
Следом за медсестрой в палату вернулась председатель Совета отряда третьего «А» класса. Девчонка шумно дышала, будто пробежала на время стометровку. На её висках блестели влажные извилистые полоски. Я снова подумал, что хотел бы увидеть её маму. И теперь не только для того, чтобы заценить внешность женщины. «Сделай глубокий вдох», — так говорил мне мужчина в операционной — в той, где я был во сне. Вот только говорил он не мне. И в операционную привезли не меня. Встретился с девчонкой взглядом. Понял: мой «приступ» испугал её. А ещё отметил, что у неё ничего не болело — сейчас.