Глава 2
Сегодня Надя Иванова изменила своим привычкам. Хотя начался её очередной визит, как обычно. Надежда Сергеевна снова вручила конопатому мальчишке горсть конфет (будто внесла арендную плату), придвинула к моей кровати скрипучий стул. Поцеловала мою руку, поправила мне одеяло. Сообщила, что с каждым днём я выгляжу всё лучше, что не сомневается: совсем скоро мы с ней пойдём домой — пешком. Вот только она не продолжила рассказ о жизни своего сына (так она пыталась «разбудить» мою память). Но и сидеть рядом со мной молча не собиралась. Женщина принесла с собой книгу.
Она продемонстрировала мне и рыжему потёртую обложку с библиотечными пометками («Кирилл Булычёв, — прочёл я. — Сто лет тому вперёд»). Заявила, что будет нам читать. Сказала, что хорошая история поднимет нам настроение и поспособствует выздоровлению. Ни я, ни мой сосед по палате не отказались от её предложения: рыжий умаялся от безделья, а я устал слушать его жалобы на скуку и его дурацкие рассуждения о больничных завтраках-обедах-ужинах. Хорошая аудиокнига скрасила бы нам время. Я с грустью вспомнил, что моя коллекция аудиокниг осталась в покорёженном автомобиле.
Рыжий зашуршал фантиком — затолкал за щёку конфету. Появления Нади Ивановой он ежедневно ждал не меньше, чем я. К нему тоже являлись — родители. Но его родня не задерживалась в нашей компании — передавали конопатому из рук в руки свёртки, подобно курьерам, и тут же покидали палату. Парень сказал мне, что его папа и мама «боятся подцепить заразу». А вот Надю Иванову больничная «зараза» не пугала — та приходила к нам по будням после работы (я узнал, что она трудилась в швейном ателье) и развлекала нас дотемна. В выходные появлялась дважды — будто не имела других дел.
Иванова чуть повернула мою голову (чтобы мне было проще на неё смотреть) открыла книгу. Я отметил, что припудренные «мешки» под её глазами не уменьшились — напротив, лишь потемнели и «потяжелели», точно их владелица страдала от хронического «недосыпа». Порылся в памяти — воскресил перед мысленным взором лицо мамы (помнил его лишь по изображениям на старых фотографиях). Отметил, что моё воображение наделило Надю Иванову некоторым сходством с моей умершей родительницей. Не внешним. Но вот голову Надя сейчас склонила в точности, как мама на одном из фото. Женщина кашлянула — прочистила горло.
— Родители у Коли сравнительно не старые, — прочла она, — им ещё сорока нет. А сами себя считают совсем молодыми, купили катер, красят его…
— …Там космический корабль прыгает через пространство, — уже охрипшим голосом декламировала Надежда Сергеевна. — Наверно, здесь то же самое. При случае надо будет уточнить.
Она потёрла глаза; зевнула, спрятав рот под ладонью. Надежда Сергеевна не признавала, что устала (хотя я ещё около часа назад предлагал ей отдохнуть, чем вызвал недовольное сопение рыжего соседа). Темп её чтения с каждой прочитанной главой снижался. Надя (мысленно я называл её именно так) всё чаще сбивалась, делала вынужденные паузы. За окном стемнело. Пару минут назад в палату заглянула санитарка — с намёком показала Ивановой на часы (та кивнула, но продолжила чтение). Упрямо добралась до конца седьмой главы. И лишь теперь прервала рассказ.
— На сегодня всё, — сказала она.
Взглянула на меня, виновато улыбнулась. Я вновь подумал, что не отказался бы от такой невестки. Будь мы не во сне, а в реальности, обязательно попытался бы сосватать Наде своего старшего. Пару месяцев строгой диеты и активных занятий в тренажерном зале — Иванова стала бы просто красавицей. Уж точно посимпатичнее той губошлёпки с силиконовым выменем, что недавно отобрала у моего старшего трёхкомнатную квартиру в центре Великозаводска. Хотя и сейчас эти Надины большие глазищи буквально притягивали мужские взгляды (видел, как она гипнотизировала ими моего лечащего врача).
— Устала, — сообщила женщина. — Даже руки немеют. Смотри, Мишутка, какие пальцы холодные.
Я увидел, как она взяла меня за руку (аккуратно, будто боялась повредить мне пальцы). Я смотрел на свою детскую ручонку на ладони женщины. Вот только моя бледнокожая конечность по-прежнему казалась чужой: не из-за своего внешнего вида — я всё ещё не ощущал прикосновений к ней. Мог лишь гадать: действительно ли у Нади холодные пальцы, или та хитростью хотела разоблачить моё воображаемое притворство. Я напомнил себе, что эта женщина считала меня своим сыном (так распорядилось моё воображение); представил, какие чувства испытал бы на её месте, если бы вот так же пришёл в больницу к одному из своих мальчиков.