И троекратный вопль сотрясает в ночи дюралевые рёбра ангара:
— Ура! Ура! Ура-а!..
— «Салаги», смирно! Равнение на потолок! Дорогие «деды»! Спокойной ночи! Остальные — отбой!..
Мне понравилось. Всё это выглядело настолько театрально, что даже захотелось самому воздвигнуться на койке под ребристыми сводами ангара, напрячь грудные мышцы и зычно гаркнуть что-нибудь подобное. Потому-то, наверное, мне так относительно легко и далась срочная служба — я просто принял правила игры. Кроме того, возраст. Двадцать три года — не восемнадцать. Тут уже кое-что соображаешь.
Не помню, чтобы кто-либо из «дембелей» использовал «салажат» в качестве денщиков, о чём я впоследствии неоднократно читывал. Мало того, со дня оглашения приказа «деды» на завтраке отдавали «шнуркам» своё утреннее масло.
А мне не верят! Говорят: это у вас «весёлая дедовщина» была. Что ж, возможно… Если у меня вся жизнь нетипичная, то с чего бы мне не угодить в «весёлую дедовщину»? Опять же следует учесть, что призван-то я был ещё до Афгана, и, возможно, народ просто не успел как следует озвереть.
А вот что «деды» особенно любили, так это дурачить прибывшее пополнение.
Я ещё приписан к радиотехнической батарее, и майор Сапрыкин не проведал пока о моём существовании. Уничтожаю сорную флору вокруг локатора. На горбу капонира, под которым таится кабина, появляется молодой боец. Рядовой Клепиков. Утверждается в некой точке — и вопит. Не что-то членораздельное, а просто истошно вопит: «А-а-а!..» Причём в течение довольно-таки долгого времени.
Я прерываю борьбу с верблюжьей колючкой и пытаюсь понять происходящее. Откуда-то возникает командир дивизиона майор Кривенюк. От греха подальше прячусь в заросли янтака. Смотрю оттуда.
Кривенюк тоже в недоумении. Вроде бы имеет место нарушение дисциплины. Вроде бы… Только вот непонятно, в чём его суть.
Майор заглядывает в бетонное подземелье. Там на раскладушке корчится от беззвучного хохота один из «дедов» — рядовой Неумоюшкин. Тогда майор возвращается в исходную позицию и пальцем сманивает крикуна с капонира.
Тот сбегает вниз, вытягивается, отдаёт честь.
— В чём дело?
— Рядовому Неумоюшкину, — задохнувшись от усердия, рапортует доверчивый «шнурок», — приказали пробить в потолке дырку для кабеля, а разметку сделали сверху. А бить надо изнутри. И рядовой Неумоюшкин приказал мне покричать, а он будет пробивать на звук…
Отрывок № 10
В траве рядом с гравийной дорожкой возлежит на спине старший сержант — и читает книгу. Зрелище настолько невероятное, что я замедляю шаг, а там и вовсе останавливаюсь, остолбенев. Точнее, сначала останавливаюсь, а столбенею мгновение спустя, увидев, чтó именно он читает. Старший сержант читает «Подростка» Достоевского.
Принадлежность библиофила к «дембелям» сомнению не подлежит — подобную пощёчину общественному вкусу у нас не простили бы даже «черпаку».
Наконец старослужащий понимает, что над ним стоят и смотрят. Он опускает книгу и видит перед собой озадаченного «салабона».
— Чего надо, воин? — ласково осведомляется он.
У него полное, чуть приплюснутое лицо, и чем-то он вообще напоминает Швейка.
Судорожно отдаю честь.
— Никак нет, товарищ старший сержант! Ничего не надо!
— Тогда свободен. — И глазам моим вновь предстаёт обложка классика.
Естественно, что я начинаю высматривать в казарме этого удивительного книгочея, но высмотреть нигде не могу. Да уж не привиделось ли мне?
Нет, не привиделось. Вскоре «дед» Сапрыкин забирает меня на «старт» — и мы встречаемся вновь. Старший сержант Боря Котов. Любимчик комбата. Оба помешаны на строительстве. Ну и на технике тоже.
Считается, что «дембеля» ноябрьского призыва — самые хреновые люди. Пример — рядовой Горкуша. Однако Боря Котов тоже «дембель», тоже выслужил полное право на безделье, но безделья он не выносит. Не нашлось под рукой «Подростка» Достоевского — пойдёт варить арматуру. Позже я прочту у Аристиппа: «Если все законы уничтожатся, мы одни будем жить по-прежнему». Это он о себе и о старшем сержанте Котове.
Воскресенье. Зевотный день. Солдаты бродят по жаре, спят в теньке, только что от мух зубами не отщёлкиваются. Сидим в курилке. Боря с отвращением давит окурок: «Не могу без работы. Сейчас соберу нарядчиков — и бетон месить».
Спасибо тебе, Боря Котов! Ты думаешь, почему я, пенсионер, сейчас всё это пишу? Потому что иначе осатанею от безделья.
Очень мне хотелось с ним подружиться. Но особой дружбы не вышло. Хотя откровенные разговоры случались.