Разве душе может наскучить жизнь? Наше тело, как река, что расстилает на своём пути в тысячи-тысяч километров золотые крупицы счастья, пользы, любви, которые со временем попадут к другим людям. Суждено лишь раз пройти своим маршрутом, впасть в великий океан изобилия, чтобы потом по частицам ветра начать новую жизнь.
И всё, что должно случиться, так или иначе случится. Не стоит знать всё, но стоит с уважением относиться к своим знаниям.
Не переживай, облако. Не плачь.
Но ветер завывал пуще прежнего, и, словно с цепи сорвавшись, туда-сюда сновали золотистые молнии. В небе разлилась живая музыка, как встарь, словно из хорошего советского кинофильма.
Так продолжался дождь:
– Призрачно всё
В этом мире бушующем,
Есть только миг,
За него и держись.
Есть только миг
Между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь.
Есть только миг
Между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь.
(Леонид Петрович Дербенёв)
Бывает, порою, возьмешь кончик ручки в рот, лишь задумавшись, и резко отдернешь его назад оттого, что чернила невкусные. Так и в жизни. Иногда стоит только оглянуться назад, как вдруг понимаешь, что никакого вреда чернила тебе не сделают. Даже если протекут-отмоешь. И вдруг ты сравниваешь чернила с тушью, ручку с кистью, и в твоей голове рождаются гениальные для тебя строки: синими пятнами вечера, ручьями, тёмными, как женская тушь, в небе над Красной Москвой разлилась печаль… И я не говорю, что полезно держать во рту чернила, я говорю лишь, что иногда бывает очень важно просто оглянуться назад.
Готланд, вообще, красив до чрезвычайности в своем великолепии и многообразии. Добравшись до места, о котором мог знать только Владимир, хорошенько растопили костер. Вы только представьте себе картину: огонь, клубясь, преображаясь, потрескивает с новой силой, отражаясь от наскальных первобытных рисунков. В чуть озаренную светом пещеру залетают кипучие, доносящиеся с моря волны. Происходит некий контраст между тем миром и этим. Будто белое на черном. И даже не белое, а желтое, цвета счастья. «Танцуем желтый»,-как будто говорит жизнь. «Танцуем желтый»,– вспоминает Илья, выныривая со своим жирафом. Луна, вдруг появившаяся из ниоткуда, выглядит как часы и бьет без двадцати двенадцать. Сквозь поредевшие облака она словно пошептывает: пора спать. Тсс. Спокойной ночи.
«И если знать, что все еще будет, все еще-будет»,-шумит ветер.
***
На следующий день проснулись рано. До Висбю добрались ни свет ни заря. Поглазели по дороге на старый замок, забежали во вчерашнюю кафешку, поблагодарить за прием. Побродили по старому городу. Взяли мороженое. Желтое, с розовым, белым, по совету Ильи. Илья его хоть и не уронил, но, пожалуй, мог бы, катясь по перилам лестницы одной башни. Погладили руку на счастье старику у пристани. Оказалось, что это вовсе и не памятник, а чье-то пожертвование городу или самодел для выставки, который сегодня же увезут. Но я бы, если честно, порекомендовал этого старика запомнить и оставить. Ведь он прекрасно вписывается в атмосферу города, задумчивого и непокоренного, как сама жизнь. После вчерашнего шторма город стал выглядеть только лучше: все эти башенки, улочки, казалось, пропитались свежестью, и теперь готовы были бы расцвести. «Молодости» оказался нипочем никакой шторм-бока ее были уже давно обиты, да не кем-нибудь, а самим временем. Заведя мотор, Владимир тихо помчался на север, потом на запад, а после-на юг! И! На востоке завершив круг почета и прощания с Готландом, удалился. Илья, сидя на лавочке с малиновым вареньем в руках, вслух продолжил читать свой роман.